Жюль Мари - Ошибка доктора Маделора. Серия «Мир детектива: Франция»

Он беспрестанно повторял, задыхаясь от волнения:

– Боже мой, Боже мой! Невинна, она невинна!

На церковной колокольне пробило пять часов.

Удары башенных часов, которые заглушал тяжелый слой снега, прозвучали в холодном воздухе, как сдавленные рыдания. Словно тишину ночи нарушала будто какая-то жалоба, как будто какой-то плач.

– Успею ли я? Доберусь вовремя?

Его ноги тонули в снегу, скользили по льду. Он спотыкался, задевая за корни деревьев. Наконец, очутился перед калиткой и с силой толкнул ее. Таким образом, он достиг Шато.

При выходе из городского предместья, он попал не на ту улицу. Поневоле, ему пришлось вернуться назад.

Маделор ничего не видел перед собой. Снег ослеплял его, колени дрожали, он шатался, как пьяный. Время от времени, он протягивал вперед руки, делая какие-то знаки и издавая вопли.

Площадь, где должна была совершаться казнь, находилась на другом конце города. Это место окружали деревья.

Доктор бежал все вперед и вперед, выкрикивая:

– Сжальтесь надо мной, сжальтесь!

Ночь была светлая. В городе было, по-прежнему, очень тихо. На колокольне пробило четверть часа.

Мимо Маделора проносились пешеходы. Из домов на улицу выходили те, которые опоздали. Они пускались вдоль улицы.

Маделор слышал, как они говорили:

– Наверняка, все уже закончится, когда мы доберемся! Торопитесь!

Его оставляли последние силы. Вдруг он очутился на мостовой и свалился. Его мозг помутился, а грудь потряс крик ярости.

Шедшие мимо него люди оглянулись на него и громко рассмеялись. Доктора Маделора никто не узнавал. Маделор опять пустился в путь.

На одну минуту, он остановился, насилу переводя дыхание. Его мучила жажда. Он взял в горсть снегу и жадно припал к нему губами.

Он боялся, как бы не ошибиться и на этот раз дорогой, осмотрелся кругом.

Нет, слава Богу, он шел той самой дорогой, какой и следовало идти. Доктор приближался к цели своего путешествия. Там, впереди, обрисовался темнеющий силуэт полуразрушенных домов, а за ними виднелись смутные абрисы деревьев.

Людей, которые бежали значительно быстрее его, он уже не видел перед собой. Он был один. Теперь, до его слуха доносился какой-то отдаленный шум и неясный голос: точно гул от деревьев в лесу, по которому пронесся внезапный порыв ветра. Это гудела толпа, в некотором отдалении.

Маделору оставалось совсем чуть-чуть. Еще несколько торопливых шагов, и он будет на площади.

Шум, долетавший до его слуха, становился все явственнее и явственнее. Можно было без труда различить отдельные крики и оклики.

Маделор обогнул угол тюремного здания и – очутился на площади!

Гул, висевший в воздухе, над толпой, вдруг затих. Наступило глубокое молчание. В этом молчании было что-то зловещее и ужасное…

Мужчины, женщины стояли спиной к Маделору. Взоры всех устремлены были в одну сторону площади – именно, в ту сторону, которая прилегала к тюрьме.

Доктор, с каким-то яростным озлоблением, бросился в самую середину толпы, сплошной массой обступавшей место зрелища. Он расталкивал народ, не отдавая себе отчета в своих действиях.

Вокруг него раздалось несколько сдержанных голосов; эти голоса говорили:

– Доктор Маделор!

– Смотрите, он сошел с ума!

– Он обезумел!

Впереди, доктор Маделор разглядел небольшое пустое пространство… нечто вроде аллеи, примыкающей к тюремному зданию… По обеим сторонам этой аллеи выстроились в шеренгу жандармы и солдаты… В конце этого пустого пространства возвышалась гильотина! Один вид ее внушал отвращение!

Маделор чувствовал себя, как во сне.

Вот появилось несколько человек. Палач! Его помощники!

А потом, вслед за ними – небольшого роста, нервная женщина, с гладко обстриженными волосами, со связанными на спине руками. Боже мой, как она бледна – эта женщина!

Прежде чем продолжать наше повествование, мы должны объяснить вкратце нашим читателям, какое странное сцепление улик, и какая ужасная фатальность привели госпожу Комбредель на подмостки эшафота. Вот в чем дело.

Анна Комбредель была ребенком, брошенным на произвол судьбы. Лет тридцать тому назад, в один прекрасный вечер, в Париже, некий негоциант из улицы Мэль, господин Батёр, представитель торгового дома: Евгений Батёр и Кº, производившего торговлю позументным товаром, в куче пришедшей к нему корреспонденции наткнулся на следующее странное письмо, адресованное на имя его жены:

«Дорогая моя Селина!

Помнишь ли ты еще свою маленькую кузину – Антонию?

Было время, ты ее так сильно любила, не смотря на разницу лет, нас разделявшую. Вспомни пансион, в котором учились. Эта я – Антония!

Скажу тебе, что я нахожусь в затруднительном положении… Или лучше – зачем, в самом деле, стесняться – в крайней нищете и бедности.

Ты вышла замуж, живешь, как прилично жить честной женщине, тебя все уважают, относятся к тебе с должным почтением! Ты не способна ни на что дурное, уверена в том, что муж твой тебя любит – одним словом, ты счастлива! Поймешь ли ты, что я сейчас скажу тебе? Как бы мне не перепугать, не смутить тебя? Выслушай меня!

Я оставила свое семейство, три года тому назад. С тех пор я пошла дорогой ошибок и заблуждений, и чем дальше я шла, тем все ниже и ниже спускалась. До меня дошли, впоследствии, слухи, что мой отец и мать сошли в могилу, отчаявшись увидеть мое возвращение на прямую дорогу. Но ни одно слово проклятия не сорвалось с их губ. Умирая, они простили мне мое поведение.

У меня к тебе просьба. Вот в чем она заключается.

Я вышла замуж в прошлом году. Фамилия моего мужа Лебордье. Он умер, три месяца тому назад, от раны, нанесенной ему ножом во время драки. Я готовилась в то время стать матерью…

Теперь у меня только что родилась дочь.

В настоящее время, я нахожусь во власти человека, от которого всего можно ждать. Он называется Пиэкер. Если я оставлю новорожденную девочку у себя, она, наверное, умрет и от нищеты, и от дурного обращения с ней.

У тебя нет детей! Ведь, правда, что у тебя нет детей? Хочешь, я отдам тебе свою девочку? Хочешь ли ты этого? Отвечай мне, Селина! Подумай и решись! Прошу тебя – поторопись со своим решением! Мне очень хотелось бы, чтобы моя дочь попала к тебе в руки.

Я живу на улице Маркадэ, дом №117.

Мне нельзя встать с постели. Жду тебя.

Получив это письмо и прочитав его, господин Батёр остановился в нерешимости.

Он готов был уже сжечь послание. Но в нем заговорила совесть.

– Пусть жена сама решит этот вопрос! – подумал он про себя. И отнес письмо Селине.

Госпожа Батёр была женщина лет тридцати – с пухлой, кругленькой, розовой фигуркой! У нее были голубые глаза, весьма приветливые и нежные. Вся она, целиком, была олицетворением беспечности и лени.