Валерий Уколов - Равнина Единорога

Молчание длилось, пожалуй, слишком долго. Копер Вервий, заново пережил события прежних времен и под их тяжким грузом воспоминаний безмолвно смотрел на бескрайнюю, величественную равнину. Хладнокровие возвращалось к Семениусу.

– Вы живете во власти странных видений и наделяете ветер деяниям богов.

– До настоящего ветра осталось не долго.

– Я верю в ветер. Я не верю в Единорога.

– И все же, когда придет ветер…

– Ты не слышишь меня?! – легат, повысив голос, остановил копера – Можете продолжать верить в свои легенды, но я – не ваш мифический воин-чужестранец.

Семениус отчетливо осознал, в каком плену иллюзий живет странный народ. Разговор должен был закончиться. Копер Вервий понял это и коротко попрощался.

Величайший из городов не спал. Звуки ночного города неясным шумом долетали до императорского дворца, расположенного на дальнем холме. Чистый весенний воздух хранил свежую ночную прохладу. Весенний сад императорского дворца очаровывал ароматами молодых распускающихся яблонь и нежных цитрусовых. Запахи города не долетали до дворца и зацветающие первые цветы, наполняют воздух сладким благоуханием. Вместе с приходом теплого ветра с берегов Африки возвращалось разноперое птичье сонмище, принеся яркое, шумное многоголосье. И тогда императорский сад, подобно остальным садам Рима, наполнялся новой жизнью, которая теперь, кажется, никогда не останавливалась и едва к середине ночи, как затихал городской шум, покой нарушала безудержная трель ранних певчих птах.

Сегодня одна из таких ночей. Но вместо пьянящего весеннего сна велся рассказ, завораживающий и интригующий императора настолько, что в порыве он вставал и произносил слова, обращаясь вовсе не к гонцу, который вел рассказ, а куда-то далеко в сторону:

– По началу, мне казалось, что Единорог – это Рим.…

Он произнес это с интонацией нерешенной загадки, в голосе были слышны сомнение и удивление. Император увлечен необычной историей, она занимала его. Он расспрашивал гонца, рассуждал, а затем велел продолжать. Пока императора интересовала только легенда странного народа.

Утро следующего дня не отличалось от всех предыдущих дней, проведенных армией Семениуса в новой провинции. Обычный распорядок военного лагеря ни чем не нарушался. Здесь царит порядок и дисциплина, армия хоть сейчас готова выступить в поход, подготовка к которому, кажется, тоже шла по плану.

Ближе к обеду небо, затертое низкими землистыми облаками, еще более потемнело. Благоухающая под теплым солнцем равнина на глазах помрачнела. Все изменилось слишком быстро. Звуки встревоженных птиц стихли, им на смену пришло тихое, пугливое блеяние овец, следом за ними лошади стали издавать короткие, резкие звуки, раздраженно фыркая и беспокойно топчась. Но вот ветер, похоже, стихает, только наверху уже совсем темные облака затягивают все небо над округой, оставляя лишь слабую полоску над горами. И вдруг, становится отчетливо заметно, как деревья, растущие на вершине, начинают раскачиваться, наклоняясь вершинами в разные стороны. Кажется, что склоны гор сами двигаются, спускаясь прямо на равнину. Волна этого необычного движения неумолимо приближается.

– Ветер. С гор идет ветер – раздается сигнал дозорных.

Следом слышится приказы командиров, сигнал тревоги, поддерживаемый тугим басом походных труб, разносится по всему лагерю. Сегодня все проходит гладко. Мелкие или легкие вещи предусмотрительно спрятаны, палатки во всем лагере закреплены дополнительными канатами, лошади в скрутках накрепко привязаны к тяжелым балкам, а сами воины укрываются от прямого удара ветра за высокими стенами лагеря.

Ветер разгоняется по равнине и накрывает город сплошным потоком, давя вниз огромной плотной массой. Жители, не успевшие спрятаться, прижимаются к земле, некоторые просто ложатся. До тех пор пока ветер просто толкает, ничего страшного не происходит. Но спустя некоторое время он меняет тактику. Вместо навала, он начинает действовать избирательно. В небе становится заметным некое подобие завихрения и как неведомая рука, этот вихрь по отдельности пробует на прочность разными предметы, будь то телега или человек, цепляя и вытягивая кверху любое препятствие, оказавшееся на его пути. Порой даже кажется, что ветер нарочно выбирает свою жертву, но пока сил ему еще не хватает и он ограничивается срывом двух палаток, да незначительным разрушением нескольких городских крыш. Наконец ветер устает, слабеет, его завихрение начинает разваливаться, он плавно удаляется в сторону и в середине равнины совершенно теряет свою силу.

Напоследок над дальним хребтом вспыхнула короткая слабая молния, ударившая в край равнины. Ветер вместе со звуком грома удалился за границу гор. С неба полил дождь. Солнца все еще не видно, однако уже никакой угрозы нет. Лагерь встряхивается. Вскоре в нем так же, как и в городе, воцаряется прежняя, привычная жизнь. Ветер кажется кратковременной причудой природы, которая вдруг напомнила о себе.

Миновало время обеда. Семениус после короткого отдыха вместе Маврием сели на коней и выехали к дальнему краю равнины. Чистый, наполненный ароматами поздних цветов и запахами трав, воздух было приятно вдыхать, ощущая покой и силу равнины. Семениус с Маврием мчались на конях по густой влажной траве, блестевшей под лучами полуденного солнца. Кони чувствовали настроение всадников, истово неся прямой стрелой в сторону гор, в другой конец необъятной равнины.

Наконец Семениус стал придерживать коня, перешел на шаг и затем обернулся назад. Город из-за поднимающейся кверху влаги оказался прикрыт влажной взвесью.. Теплая туманная пелена скрывала ближние постройки, да и сам город только верхушкой дворца выдавал свое присутствие. Кони прошли вперед, повод ослабел. Громко, звучно фыркая, они окончательно остановились.

– Город словно прячется от нас. Наваждение какое-то. У меня чувство, что тут все скрыто странной дымкой, сколько не отмахивайся.

В раздражении, Семениус гневно смотрел на причудливый пейзаж.

– Не могу не согласиться с тобой. Есть тут свои странности – не сразу отозвался Маврий.

– Странности – это когда на обед тебе вместо мяса предлагают сушеные фрукты и воду. Еще ни одна провинция, никакой народ так покорно, даже с радостью, не принимал уготованную судьбу. Я говорю даже не о нашем завоевании, я имею в виду их жизнь, как таковую. Живут в каком-то дурмане.

– Возможно. Вервий говорил о гармонии.

– Слова они подбирают красивые.… По мне это правильнее назвать безволием. Весь народ, как их овцы, безропотно приносит себя в жертву и приносили бы до сих пор, если бы не случай с Арканием. Впрочем, дальше не лучше.… Теперь они ждут свершений его пророчества. Просто ждут, понимаешь меня. Они воина ждут. Как и зачем произойдет их долгожданная встреча, они не знают, но твердо верят, что этой высшей воле надо подчиниться.…Как всегда.