Савелий Новодачный - Домашний рай

– Ведь он тебя… ты ему нравилась, правда?

Задавая вопрос и глядя на ее красивое лицо, стройную фигуру, гибкую талию, крепкую, вздымающуюся от волнения грудь, он понимал, что можно было и не спрашивать. Как можно было не влюбиться в такую девушку?! А еще и умницу в придачу.

Она вдруг посерьезнела, задумалась и, как-то глядя в сторону, сказала:

– Иногда смотришь на парня, мужчину. Все вроде при нем: и симпатичный, и умный, и с будущим, и чувство юмора есть, а душа не лежит. И хочешь его полюбить, а не выходит. А другой разгильдяй, выпивоха, авантюрист, а поманит, и как собачонка за ним. Но это все не про меня. Я сегодня одна, завтра другая.

Наташа вдруг поднялась со стула и подсела к Александру, у которого от неожиданности застыла рука с чашкой чая.

– Поставь чашку, глупышок, – ласково сказала она и вдруг прильнула к его губам своими сочными, вкусными губами и прижалась к нему упругой грудью.

Нахимов замер, не зная, что делать.

«А ведь еще и тело Семена не остыло», – пронеслось у него в голове. Он резко встал со стула, лицо его стало сосредоточенным и решительным.

– Мне тебя жалко, Нахимов, – произнесла она. – Забудь про смерть Семена. Хватит. Я сама стараюсь об этом позабыть и тебе советую. У американцев есть хорошее выражение to move on, что значит двигаться дальше, с английским-то как у тебя? Move on, Александр, Семена не вернешь. Думаешь, я не страдаю?

Глядя в ее нахмуренное лицо, глаза, тщательно подведенные и подернутые черной печатью страдания, Нахимову в это легко верилось, но это только разум, а плоть его бунтовала, близость разгоряченной соблазнительной девушки пьянила, странные ощущения охватывали его.

– Хотела на похороны его поехать, да видел сам, как мать его на меня разъярилась. Забыться мне надо, Саша, плохо мне, вот что…

– Помнишь, у Сени тетрадка коричневая была, толстая такая? Туда он свои мысли и формулы выписывал? – спросил он внезапно, словно смена темы разговора могла потушить разгорающиеся в нем первобытные животные инстинкты самца, когда наплевать уже на дружбу, честь, благородство, а сам дядюшка Фрейд, снисходительно и понимающе кивая головой, благословляет на постыдные в его понимании действия.

– Ну и? – спросила девушка.

Нахимов извлек из пакета драгоценную тетрадь и показал девушке.

– Представь, сегодня прихожу в комнату и вижу, что кто-то рылся в моих вещах, наверняка ее и искали. Вот чудеса! Даже не знаю, кому она могла понадобиться. И в комнате Семена кто-то побывал.

– Крысы, они везде есть, – помолчав, сказала Наташа. – Поспрашивай соседей, может, видел кто чего.

– Да я уже поспрашивал. Кстати, ты знаешь Синицына?

– Кто ж его не знает? – прищурилась Наташа. – Тот еще придурок.

– Не скажи, – протянул Нахимов. – Он таких страстей наговорил, что я даже на мгновение поверил. Про Серых что-нибудь слышала, может доходили такие разговоры до твоих ушей? Он считает, что к смерти Семена причастны именно они.

Наташа взглянула на него, сделала вид, что слюнявит палец, и приложила его ко лбу юноши.

– Пш-ш-ш, – подобно воде, попавшей на раскаленную плиту, зашипела она и фыркнула. – Говорю же, конченый он придурок. «Двадцатка» – вот это место для него. А Семен, кстати, уважал его не знаю за что. Светлый ум, про него говорил, и все такое. Да ведь ты знал Сеню, он такой, ни о ком плохого слова никогда не скажет, во всех только хорошее искал.

Наташа вела себя так, как будто ничего не произошло. А что должно было произойти? Внезапно она резко выпрямилась, посерьезнев, произнесла:

– Не напоминай мне больше про Семена, хорошо? Тяжело мне. Я ведь тебя в фойе сразу увидела, решила пройти мимо, так и знала, что рану бередить начнешь. Сказать мне тебе нечего. Лучше перестань копать, послушай моего доброго совета. И ко мне не приходи больше, ладно?

Нахимов легонько кивнул, не желая нервировать вспыльчивую девушку. Да и не поспоришь с такой, сам дураком и останешься.

– У тебя диплом на какую тему? – спросил он, как бы давая понять, что он паинька-мальчик и хорошо воспринимает информацию.

– Новая тема появилась, мне ее Семен посоветовал, распознавание образов. В Японии ее раскручивают для вертолетов, но потом это везде будет.

Она вдруг загорелась, видно, тема, и правда, захватила ее.

– Представь, идут люди по улице, а их камера снимает и на ЭВМ изображение передает. Потом, подобно тому, как по отпечаткам пальцам узнают преступника, программа распознает лицо и выдаст всю информацию о человеке.

– Милиционеры будут рады, – меланхолично заметил Нахимов.

– Но для этого мощнейшее оборудование нужно будет, Семен поэтому и занимался поиском в этой области. Чем он только не занимался! Да что я тебе буду врать, большую часть диплома мне он и написал буквально за два часа, на коленке, можно сказать, набросал. Да и с вычислениями помог. Мне осталось только плакаты подготовить, а теперь просто отдыхать буду…

– Звучит неплохо, – согласился Нахимов. – Ученье свет, как говорится…

– А неученье – чуть свет и на работу, – закончила она.

– Ладно, Наташа, пойду я, извини, если что не так. Понимаешь, мне практически не с кем поговорить на эту тему. Раньше, чуть что не так, хоть трудности по учебе, хоть житейская проблема, всегда бежал к Семену. Ведь он и земляк мой, и товарищ. Эх, что говорить, – Нахимов махнул рукой и замолчал.

Наташа сочувственно смотрела на него. В уголках ее глаз блеснули слезы.

Нахимов пожал ей руку, еще раз попрощался и поспешил выйти. Чувствовал он себя странно. Затея с посещением Наташи уже не выглядела в его глазах остроумной, более того, он чувствовал себя измочаленным и обессиленным. Пора домой, в домашний рай, пора укатывать в Долгопу.

Спустился на лифте до первого этажа. Седой вахтер, нацепив очки, читал «Вечерку». Когда хлопала дверь, поверх них строго взирал на входящих. Узнав Нахимова, он индифферентно глянул на него, как бы намекая взглядом, что в следующий раз, братец, такой халявы тебе не будет, спрошу документы по всей строгости предписаний.

Александр улыбнулся и пожелал ему спокойного дежурства. Вахтер с достоинством поблагодарил и опять углубился во вдумчивое чтение.

Нахимов вышел из общежития и тем же путем быстрым шагом двинулся к метро. Поезда следовали быстро, не прошло и двух минут, как пришел поезд. «Белорусская», затем по кольцу на «Новослободскую», чудом успел запрыгнуть на уже уходящий автобус под номером пять и вот он, Савеловский вокзал, который помнит все поколения физтехов, талантливых, гениальных, удачливых, энергичных, флегматичных, спортивных, музыкальных, вспыльчивых, патриотичных, космополитичных, но таких дорогих его сердцу. Для него воплощением истинного физтеха всегда был Семен Весник. Теперь его нет, но он-то еще жив, он сам должен оставить на этой земле какой-то след, хотя бы в память о своем гениальном друге…