Савелий Новодачный - Домашний рай

Худощавый Ларин с усами и бородкой удивительно напоминал Дон Кихота. Он весело глядел на Веру Петровну. Куда и старческая немощь подевалась да сгорбленная спина, в глазах ее сверкала удаль, она вернулась в роковые сороковые, когда под осиным жужжанием пуль да медвежьим рыканьем снарядов перебинтовывала раненых солдат.

Рослый плотный Четвертаков тоже улыбался, и матерные прибаутки фронтовой медсестры нисколько не коробили его.

Для Нахимова же обычно спокойная, флегматичная Вера Петровна также раскрылась в новом свете. Он только переживал, что доставил столько хлопот уважаемым людям. Двери общежития постоянно хлопали. Кто-то выходил, но по случаю позднего времени входящих было побольше. Все с изумлением смотрели на философов, волею случая оказавшихся в общежитии, почтительно с ними здороваясь, спрашивали у Александра, что стряслось.

Невысокий лобастый паренек, кудрявый, с умными карими глазами, вошел в фойе и разинул рот. Кого не ожидал увидеть, так не ожидал!

– Сергей Васильевич, добрый вечер!

Ларин обернулся и поприветствовал студента, обнажив прокуренные крепкие зубы:

– Здравствуйте, Рябов!

Тот замолчал, осмысливая факт присутствия целых двух доцентов в их немудреном общежитии. Только потом заметил раненого Нахимова и подошел к нему.

– Что произошло?

– Извечный антагонизм пролетария и интеллигента…– ответил за студента преподаватель. – Особенно когда первый берется за свое излюбленное оружие – булыжник. А может, дело намного запутаннее. Кстати, Рябов, я прочел реферат, ваша теория о природе света и роли в нем фотона настолько же феерична, сколь ошибочна. Там в ваши рассуждения вкралась одна фундаментальная ошибка, и я бы хотел, чтобы вы отыскали ее сами.

– Не может быть, Сергей Васильевич, – на лице юноши, совершенно не умеющего скрывать эмоции, можно было прочесть горечь и вселенскую обиду. Похоже, он рассчитывал своей теорией перевернуть мир, и только нелепый пустяк помешал ему в этом.

– Может, может, Паша. В физике на одну истинную гипотезу, как правило, приходится девять ложных, но это вовсе не значит, что им нет места в жизни. Они служат навозом для будущих крепких ростков.

– Ну вот, нашли с чем сравнить, Сергей Васильевич, – то ли обиделся, то ли решил отшутиться посрамленный студент. – Я докажу вам, что я прав.

– Хорошо, хорошо, – согласился Ларин, – завтра у меня в Лабораторном корпусе по расписанию вторая пара, после нее и заглянете.

– Договорились, – просиял Рябов и ушел, еще раз с сочувствием взглянув на перевязанного Нахимова. Но видно было, что уже через секунду он забудет и о Нахимове, и о его ране и углубится опять в свои изыскания по фотону, бороздящему Вселенную. Кроме того, Паша, как случайно узнал Нахимов, влюбился, так что жизнь студента мчалась стремительно, подобно тому же фотону, одиноко блуждающему в Космосе и стремящемуся поделиться с кем-либо своим теплом.

Философы еще чуток постояли, посмотрели на уверенные действия вахтерши и Ларин спросил:

– Александр, что вы решили насчет вызова милиции?

От этого обращения как к равному у Нахимова стало тепло в груди. Возле двоих уважаемых философов, которые, кажется, знают все о мире, науке, человеческой жизни он чувствовал себя уверенно и в полной безопасности.

От них исходило сияние мудрости и спокойствия.

Ему не хотелось втягивать их в опасные дела, касающиеся лишь его одного.

– Большое спасибо вам, но, наверное, не буду звонить.

Преподаватели переглянулись между собой, как бы взвешивая слова студента, но ничего не сказали. Это не семинар и не экзамен, где решающий вывод принадлежит им.

Четвертаков сказал:

– Просто для профилактики. Пусть милиция будет в курсе, что здесь происходят такие эксцессы.

Неожиданно в разговор вступила Вера Петровна. Она уже проверила крепость повязки и осталась довольна своей работой.

– Да знают они, но поделать ничего не могут. Хулиганы! Воспитания нет, вместо того, чтобы в кружки ходить, задачки решать, вечерами слоняются, балду гоняют. Прямо зла не хватает! Такие парни, как Семен, умирают, а эти…Милицию зови не зови, толку не будет, только время зря потеряешь. Они еще отругают, мол, мы думали, тут убийство, а здесь обычная драка, кто по молодости не дрался.

– Да, не Германия мы и не Америка, – заметил Ларин. – Страх перед правоохранительными органами у нас в крови. Лишний раз боимся с ними столкнуться. Только в крайнем случае, когда уж вовсе припрет.

– Есть такое, – согласился Четвертаков. – А все-таки надо позвонить.

Вера Петровна с готовностью согласилась, видно, несмотря на всю ее видимую браваду, она чувствовала, что надо вызывать наряд.

– Алло, милиция?! Срочно приезжайте в общежитие МФТИ, корпус первый. Адрес знаете, ну и молодец. Что случилось? Студента избили до полусмерти. Кто избил? Да откуда ж я знаю, знала бы, не звонила!

Нахимов посмотрел на нее, но та прижала палец к губам.

– До полусмерти, говорю, избили, срочно выезжайте!

Она положила трубку.

– А что я им еще скажу? Так шевелиться хотя бы будут.

Нахимов же чувствовал себя уже прекрасно, только было чувство, что чего-то не хватало. Во время кратковременной потери сознания, в пылу треволнений и последующей суматохи он совсем забыл про пакет с тетрадью. Его не было! Одно из двух: либо он обронил во время драки, либо это хулиган забрал. Странно, кошелек с десятью рублями не забрал, а десятикопеечный пакет с общей тетрадью почему-то ему приглянулся.

– Мне нужно срочно вернуться на место происшествия, – тут же заявил он своим спасителям. – Там у меня важная тетрадь пропала.

Вера Петровна вскинулась:

– Да Бог с ней, с тетрадью! Новую купишь, главное, голова цела!

– Нет, бабуля, такую тетрадь нигде не купишь, – возразил Нахимов.

– Сейчас милиция приедет, потом и сходишь вместе с ними, надежнее будет.

Пришлось согласиться со здравыми соображениями бабушки-ветерана.

Философы сидели на темно-коричневых стульях для гостей и тихо переговаривались. Нахимов переживал о том, что по пустяку вызвал милицию. Вспомнилось ему, как в феврале шел по улице, а там на зябком ветру продавщица продавала с лотка яблоки. Одна старушка, получив взвешенный пакетик, засомневалась в истинности веса. Ну а как иначе, опыт-то стояния в очередях и битв с продавцами огромный. А вот продавщица молоденькая оказалась, была бы постарше, скумекала бы сразу, что с такой прожженной покупательницей иллюзионистский номер не пройдет. Ведь в арсенале продавцов имеются разные трюки: тут тебе и гирьки, высверленные изнутри и залитые гудроном, или же стограммовые магнитики, обшитые для бесшумности тканью и прикрепляемые снизу к чашке весов, а не хочешь заморачиваться с хитроумными фокусами, просто прикладываешь палец к чашке весов, и не слишком нужные покупателю пять-десять копеек остаются у тебя. Тогда не понимал еще Нахимов, что у продавцов своя железная логика, ведь идут они на обвес не из-за жадности, не от хорошей жизни, а из-за жестокой необходимости. Иначе сам сработаешь в убыток.