Арти Бринк - Каждый верил в рай

Но наконец за поворотом показались металлические ворота, вгрызшиеся в четырехметровые бетонные стены, которые были коронованы колючей проволокой. За ней едва виднелся конек листовой крыши комплекса. Я припарковался под белым светом одного из фонарей, и из окошка охраны тут же показалось недовольное лицо:

– Стоять, – догадываясь, что мы не сотрудники предприятия, прогремел сторож, когда я и новичок приблизились. – Кто вы? Никого не ждал. Чего надо? – поочередно направляя нам в глаза фонарик, от которого не удавалось укрыться за ладонью, поинтересовался охранник по вине обязанностей, со столь узнаваемой интонацией, будто все держится исключительно на нем.

– Детектив Соден. Мне нужно с кем-то поговорить об одном рабочем, – я предъявил удостоверение, и в это же мгновенье стоящая позади девушка недовольно фыркнула.

– Ждите.

Сквозь приподнятые жалюзи на окне я видел, как мужчина взял трубку стационарного телефона и доложил о почти что полуночных визитерах. Получив распоряжение, он взмахнул рукой, подзывая к себе, а затем указал на дверь, гудящий сигнал которой известил об открытии магнитных замков.

Только пройдя по коридору пропускного пункта сквозь свободно вращающийся турникет и отключенный металлодетектор, я достиг комнаты охраны. По эту сторону стоял притиснутый к знакомому окну стол с монитором. На нем мелькала сетка черно-белых изображений многочисленных камер. А по соседству заваривалась большая упаковка «роллтона», прикрытая книгой в размякшем и уже нечитаемом переплете. «Мерзость», – коротко выдохнул носом я, вспоминая, однако, что сам почти каждый день питаюсь на ходу. Встретивший нас охранник потребовал документы и, получив желаемое, стал заносить данные в журнал. По другую сторону комнаты, на диване, лежал второй сотрудник. Он решал судоку в журнале, прислушиваясь к радиоприемнику, антенна которой была примотана изолентой.

Ведущий мерно говорил, словно беседовал напрямую со слушателями: «…уже год. Неужели, он не понимает, что его решения лишь обостряют обстановку в нашем городе? Это не тот человек, которого мы избрали три года назад. Где тот, кто подарил порядок и спокойствие, кто видел своею обязанностью заботу о гражданах? Я могу представить чувство, когда теряешь все. И искренне сочувствую ему. Но мы ведь еще живые. Вы помните об этом, Виктор Фирнум?»

– Да ни черта он не помнит. Даже из отеля своего не выбирается.

– Догадывается, что не стоит ему к нам выходить, – усмехнулся первый. – Который месяц он уже не выходит?

– Жрет, небось, только да по бассейну на матрасе плавает.

«…сохраняйте в себе человечность: гнев и безумие на акциях не приведут к должному результату. Найденные у членов Совета миллионы по праву наши, но ни одна монета не стоит жертв. Прошу, не отвечайте жестокостью. Ваша радиостанция „Наш город“ и ее ведущий, Майкл Адвер. Напоминаю, что вы можете отправить пожертвования для нуждающихся на счет организованного нами фонда. Информация о нем прозвучит далее».

– Надеюсь, у Кэмбала кишка не тонка, и он выступит против.

– Как в сказке зажили бы тогда.

«Да, дружище, они действительно тебя обожают», – отметил я, с легкой улыбкой вспоминая последнюю встречу с Дюком.

– Отведешь этих к управляющему? – захлопнув журнал и развернувшись на стуле спросил сторож.

– Чтоб меня увольняли, а я еще и горбатился? Сам иди.

Тогда охранник протяжно вздохнул, протянул мне документы и потребовал расписаться. А затем выдал из ящика стола белые каски с эмблемой предприятия: темной горой, за которой восходило лучезарное солнце.

Нас провели через остаток коридора контрольно-пропускного пункта и вывели на территорию комплекса, сокрытого неприступной стеною от посторонних глаз. Я едва поспевал за скорым шагом мужчины, путь которого пролегал поперек всего комплекса. Даже не удавалось хорошенько рассмотреть теснящиеся по сторонам кирпичные сооружения. Пронеслась мимо стоянка тяжелых, истертых временем горных гигантов, служивших прежде для вывоза с глубин карьера горные массы, отвалы которых развевались на ветру изо дня в день. Их желто-черные цвета целиком скрывались пылью, а пробитые, спущенные шины свисали с колесных дисков – никто не заводил и даже не прикасался к ним уже многие годы. Мелькнуло и осталось позади пожарное подразделение, где на площадке сотрудники перепроверяли снаряжение на случай экстренных ситуаций. Дымила пепельными клубами котельная. Ритмично и часто грохотали цеха.

Но вскоре провожатый свернул, и мы ворвались в паутинную чащу желтых, красных, зеленых и синих труб, где многоярусной сетью вплотную от нас кочевало сырье по лентам. «Если бы меня попросили пройти вдоль какой-нибудь трубы, то я бы ее непременно потерял», – не сомневался я, задирая голову, стараясь заметить кусочек ночного неба. Но видел только, как вырывалось из клапанов и окон печей пламя, а разделенные какими-то четырьмя метрами рабочие пытались докричаться друг до друга; как тягостно на каждом шагу в собственных производственных нечистотах рокотали машины. Я с трудом вдыхал сдавливающий легкие запах масел и земли.

Через минут пять мы выбрались к двухэтажному зданию, на двери которой висела табличка: «Операторская №11».

– На ваши вопросы ответит управляющий смены, – пробормотал охранник, – Гарри Ворман.

Мы зашли внутрь, но ощущения оставались практически такими же, как и снаружи: противно и прохладно. Проводник доложил одному из тех, кто был в комнате, о нашем прибытии. Тогда двое в серых комбинезонах и куртках с синими полосами лениво повернули голову и, не удовлетворив свой интерес, вернулись к огромным мониторам, где в желто-красно-зеленых тонах мигали схемы работы комплекса, элементы управления и данные по давлению, температуре и еще нескольких неизвестных мне величин в различных точках. «Думаю, они безмерно рады, что могут контролировать процесс, лишь сидя в кресле да щелкая мышью». Третий же вложил в шкаф у стены толстую папку, дал указание операторам и, опершись задом о свободную часть стола, занятую сложенных стопкой касок, пригласил нас.

– Детективы, чем обязан?

– Алан Соден. Сегодня обнаружили мертвым одного из ваших сотрудников, – ответил я, предъявляя запечатанную в пластиковом пакете для вещдоков чип-карту покойного, – Мориса Неймуна.

Лицо Вормана не отражало ни удивления, ни сожаления, ни облегчения – никаких эмоций. Он провел рукой по коротким темным волосам, взял планшет и, поворошив листы, вычеркнул нужное имя.

– Да, он числится… Прошу прощения, числился в моей бригаде уже третий год.

– Опишите его.

– Тихий, исполнительный. Даже слишком, – потер он гладко выбритый подбородок. – Пока остальные парни наслаждаются обедам, он перекусывает одним лишь яблоком и продолжает работу.