Арти Бринк - Каждый верил в рай

– Какие у него были обязанности?

– В обязанности Мориса входила ежедневная проверка, настройка и ремонт измерительного оборудования.

– Если он каждый день был при деле, – в который раз уже на котором деле цеплялся я за слова, – то, как вы объясните, что он ориентировочно в полдень оказался на другом конце района?

– Видите ли, он четко выполнял изо дня в день свою монотонную тупую работу и в какой-то момент стал забываться, работать точно автомат. Можно понять. Тогда психиатр посоветовал ему сменить деятельность. – Начальник смены на пару секунд сделал паузу. – Но он не хотел увольняться, так как даже такая работа была стабильной. А на предприятии в то время как раз началась «благотворительность».

– Что вы имеете в виду? – несколько опустив голову и потирая напряженную шею, спросил я.

– Находишь себе работенку на районе: уборку улиц или еще чего – пишешь директору заявление, и тебе платит уже не сводящий концы с концами работодатель, а завод.

– Что за бред?

– Бред – убивать свой народ, – выпрямился Ворман, приподняв подбородок. Только тогда я осознал, насколько он по сравнению со мной крепок и широк в плечах. – Знаете, пока ждешь автобуса, даже места на скамейке себе среди обездоленных не найти. Уверен, хозяин помогает таким людям, только чтобы набить себе цену.

– Меньше чем через неделю выборы, – тут же вспомнил я.

– Именно, одного завода ему стало мало, а потому решил перебраться из Совета в мэры.

– Разве когда-то было иначе? Но вернемся к делу, знаете, где Неймун работал «второй сменой»?

– Доставками занимался.

– Курьером… Скажите, у кого?

Начальник смены вновь закопошился в бумагах. Но в итоге отрицательно покачал головой. «Теперь придется часами компании по доставке обзванивать», – закатил я глаза.

– Благодарю за помощь, я узнал все необходимое. И вот еще, кто-то должен явиться в семнадцатый участок для опознания.

Я уже собирался пожать Ворману руку, как вдруг позади раздалось:

– У Мориса Неймуна были близкие, друзья? – встав вровень со мной, вмешалась Вита.

– Во всяком случае, не здесь: переехал в город один – семьи не было; днем работал, а оставшиеся пять-шесть часов спал – друзей тоже не было.

– Благодарю, – произнесла она. Ее лицо отрешенно застыло, и читалось ни то удивление сказанному, ни то сочувствие.

– Рад был помочь. Гэри выведет вас, – сказал Ворман, указывая на ожидавшего в дверях охранника, который и привел нас. Я уже собирался направиться к выходу, но новичок передо мной резво развернулась и направилась первой, пока я неподвижный пытался поймать ее синий, как тонкий лед моря, взгляд. Но она лишь искоса взглянула и отвернулась.

На парковку нас вывели тем же маршрутом, и стальная дверь раскатистым ударом захлопнулась за спиной. Погода менялась: ветер, коснувшийся свободных от закатанной рубашки рук, играл свисающим над выездом дорожным знаком точно качелями, предвещая не слишком спокойную ночь. Я прикрыл глаза, втянул прохладный, спокойный, а главное, легкий воздух полной грудью. И поднял взгляд к небу, где сквозь кучевой смог силился пробиться отчужденный блеск мириад звезд. «Когда-то я мог отыскать все созвездия, а сейчас нахожу одну лишь Большую Медведицу».

Передо мной она представала столь же четко, столь же ясно и ненавязчиво, как всего в паре шагах дрожа стояла новичок. Скрестив руки, девушка, растирая себя, пыталась сохранить тепло. Но почему-то ее я заметил не сразу. Случайно, краем глаза.

– На сегодня все. Подбросить? – проговорил я пустоте.

Вита оглядела мрачную округу и, стуча зубами, ответила:

– Было бы неплохо, – все так же гордо держась позади, она направилась в машину.

Но в салоне оказалось не теплее, чем снаружи. Я включил печку, хоть знал, что после минувшего марта, две свечи ей цена. «Нужно постараться успеть рассчитаться за яхту до наступления морозов», – подумал я.

По моей просьбе девушка ввела в GPS-навигатор адрес, и вновь началась поездка, в которой в очередной раз загремело оглушающее молчание и возникло непреодолимое желание вернуться к блаженному одиночеству.

К счастью, пустынные дороги позволяли мне держать скорость в районе восьмидесяти. Я наблюдал, как в боковых зеркалах пылевые дюны песчинками закручивались в вихре, до тех пор, пока за очередным зданием не заприметил автозаправку, и желудок незамедлительно не напомнил о своей сиротливой жизни с самого утра. Даже предвкушение ужина из двух ломтиков сухого хлеба, обхвативших кусочек слегка поджаренной колбасы, покрытой слоем иссохшего за неделю майонеза, доставляло нам двоим непомерное удовольствие. Не завернуть я уже не мог.

Я остановился у здания кассы, но выключать двигатель не стал – дыхание Виты только перестало дрожать. А выходя из машины и накидывая куртку, я из вежливости спросил, взять ли и ей что-нибудь. На что получил холодное и краткое отрицание.

Хлопок дверью разбудил прижавшуюся к стене собаку. Она подняла лохматую голову и проводила меня пытливыми глазами, едва не коснувшись ладони любопытным носом. Ее мордашка была настолько близка, когда я потянулся к ручке двери, что ощутил поднимавшийся пар ее дыхания. «Я помню тебя. Ты слонялась бок о бок с бездомным, который, растягивая беззубую улыбку, помог мне в прошлый раз заправиться». Но пес не отыскал ни крохи чего-либо интересного и вновь припал на асфальт.

– Добрый вечер, – обратился я к кассиру в фирменной синей футболке.

– Добрый. Сегодня прохладно, может, стаканчик «эспрессо» по акции?

– Нет, спасибо, я не пью кофе.

– Чего тогда вам предложить? – зевнул работник.

– Два кофе и… три сэндвича, – пораздумав, попросил я. – По карте.

Задав команду зажужжавшей кофеварке, парень оттянул створку витрины и, точно заставляя мучиться в томительном ожидании, неспешно вытянул два свернутых в бумажную упаковку драгоценных экспоната.

– Кажется, у того пса был друг, – кивнул я в сторону входа.

– Был. Он кашлял без остановки, а в один день упал, его увезла скорая. И больше я его не видел.

– Жаль, – произнес я. – А в такую-то погоду может запустите его собаку?

– Можно было бы, – поведя бровями, прикинул кассир. – Но это запрещено.

– Понимаю, – протянул я, доставая из кармана жилетки купюру, на которую при желании мог бы прожить недели три. «Предприимчивая скотина. Но таков сегодня мир – оставаться славным малым невыгодно и рискованно».

– Но приедет начальство, прятать ее я не стану, – бросил вдогонку он, протягивая покупку и забирая деньги.

Открыв мне дверь, кассир свистом подманил пса. Тот встрепенулся и недоверчиво поковылял, пока, потянув носом в мою сторону, не притормозил.

– Держи, – улыбнувшись, протянул я один из бутербродов.