Максим Городничев - Бродяга

– Возьми, тебе необходима доза «пенициллина». – Слегка дрожащими руками она зажгла сигарету, заставив задрожать и огонек спички. Это было одной из таких вещей, которые можно заметить, только если ищешь и ждешь их. Я всегда ловил каждое ее движение.

– Спасибо, милая, ты лучше всех определяешь, чего требует мое больное сердце… без таблеток я уже не могу.

Мара затянулась сигаретой. Ее скулы чуть порозовели, придавая лицу особый шарм.

Я уселся за кухонный стол и заговорил, будто видел девушку в последний раз несколько минут назад, и начал с того, чем закончил предыдущий разговор. Наше общение походило на игру в шахматы, настолько затяжную, что при кажущейся непрерывности партии, та могла длиться годами, увенчанная редкими выпадами.

– В последнее время мне трудно отделить реальность от бреда. Наверно, я и вправду схожу с ума. Постоянный звон в голове… Помню, в холле отчего дома, еще до того, как я стал сиротой, стояли часы черного дерева. Большие такие часы, с треугольной крышей. Их тяжелый маятник с монотонным звуком качался из стороны в сторону. Но когда часы начинали бить, из их медных легких вырывался рокочущий звук, необъяснимо глубокий, и жизнь вокруг цепенела – чахлое насекомое в янтаре. Сейчас я явственно ощущаю бой часов и янтарь вокруг, эти стены, они сжимаются.

Ведьмочка – так я называл ее мысленно – тревожно посмотрела на настенные часы, легко проводя рукой по ежику моих волос. Марена. Я помог ей проникнуть в систему города, даже устроил в судебные структуры инквизиции. И теперь она осуществляет за мной надзор, как за психически неуравновешенным.

– Давненько я тебя не видела, уезжал из Парижа?

Таблетки подействовали почти сразу, приводя с собой приятное ощущение отсутствия плоти, исчезающей при неслышном прикосновении желатиновых капсул. Тут же забываются каскады бессонных ночей, распухшие от N-хромосомы вены и потребность в еде, когда вдруг понимаешь, что чертовски голоден.

– Я не имею права покидать пределы города. Есть другая проблема – на «хвосте» сидят доминиканцы.

– Ты же никого не убил? В противном случае закончим мы плохо… – Мара направила в кружку стрелу сигареты, стряхнула пепел.

– Все начинают лучше, чем заканчивают, – я прокомментировал ее слова автоматически. Она сказала – мы? Неужели ведьмочка настолько привязана ко мне? – Я невольно улыбнулся.

– Отвечай на вопрос: да или нет?

– На меня повесили убийство девушки, дело сфабриковано.

– И как я должна буду представить случившееся в трибунале инквизиции? Из-за тебя НАВЕРХУ происходят такие столкновения, о которых ты даже не подозреваешь. Каждый раз, беседуя с кардиналом, я начинаю разговор с тебя. И он отвечает, что при любом удобном случае к Папе заходят влиятельные персоны и повторяют одно и то же: именно Альтаир является виновником всех смертных грехов в городе, – мягкий, волнующий, подобный вечернему бризу, голос Марены спустился до шепота. Она смотрела на меня и объясняла простую истину, словно таблицу умножения отставшему школьнику. – Подобно отбившемуся от стаи убийце, от которого у инквизиторов несварение, ты ускользал от маниакальной охоты за своей головой. Истории о том, как наемники, ослепленные вознаграждением за поимку легендарного Доктора Фарша, сами превращались в фарш, перекладывались из уст в уста, раздувались всевозможными деталями, искажались и будоражили верхушку ордена. Хотя ничего необычного в этом нет. Ты не из тех, с кем могут справиться растяпы из Ватикана или старые ищейки, всю жизнь выслеживавшие еретиков. Но сейчас ситуация принципиально изменилась. Ты предал хозяев, и теперь все убийцы на церковном пайке следят за ходом дела, поэтому ордену нужна показательная и максимально жестокая казнь.

Я взял ее сигареты, лежащие на столе, и закурил. Сигарета… так приятно вдыхать обволакивающий легкие дым, заставляющий примириться с тем, что уже существует, и нет ничего кроме догорающего уголька в темноте… Эти люди хотят уничтожить тебя… да, печально звучит…

Сигарета сгорела быстро, как бикфордов шнур, оставив во рту привкус селитры.

– Жернова политической машины – челюсти акулы. Ухватив жертву, уже не отпускают ее. Еще хоть одно доказанное обвинение, и несмотря на всевозможные эдикты о неприкосновенности, на твои плечи обрушится шквал, уцелеть будет невозможно… Они загонят тебя, открыв охоту, которая потрясет жестокостью весь город, каждую улицу и каждый дом.

Марена коснулась лакированной столешницы кончиками пальцев. Под ногтями образовались белые пятна.

– Как бы ни сложилось, ублюдки заплатят по счету! Это им надо гореть на костре, а не мне. – Я уставился на белые островки под кутикулой ведьмочки, похожие на пуговицы от пальто Беллини.

– Успокойся и прими еще таблеток. Из любой ситуации можно найти выход, сейчас главное залечь на дно.

– Да не могу я успокоиться, зная, что нахожусь в круге арены. За все надо платить. И они заплатят, блядь, заплатят кровью. – Тело забила мелкая дрожь. Я чувствовал, таблетки отпускают, едва начав действовать, силы на исходе, и я перестаю контролировать эмоции. Состояние прострации и оцепенения быстро сменялось яростью, но потом все снова утихало.

– Бастилия обернется для тебя адом.

– Что может быть хуже проклятой жизни, она и так похожа на ад.

Марена улыбнулась, приоткрыв губы, и мое сердце в очередной раз сладко защемило.

– Послушай, старику нужно отлежаться денек. Приятель владеет мельницей у ворот дю Тампль, но туда далековато…

– Отдохни здесь до вечера, сделаю тебе массаж, – прошептала она над самым моим ухом, позволяя уловить запах своего прекрасного тела, – дольше оставаться опасно, завтра придет кардинал, ему о твоем присутствии знать нежелательно.

Кардинал, что ему здесь нужно? Этот из новых, не старый добрый торчок, с которым я изрыл все подворотни в поисках продукта. Они, должно быть, заведут долгую беседу о вреде наркотиков, успокаиваю я себя, а перед глазами сцена: кардинал стоит на коленях на пыльном полу и гладит ноги Марены, его волосатая пятерня трудится вовсю, елозит по бархатной коже, он обольщает девушку словами, клянется, что она неотразима… Я с трудом закрываю дверь перед тошнотворными образами. Мара и не подумает лечь под этого озабоченного инкуба. Она выторгует побольше привилегий и оставит его с носом. Из-за таких девушек молодые теряют головы, а старые – деньги.

Я улыбнулся приятной мысли, Мара тоже улыбнулась ей.

– Прими подарок. Эта вещь переходила в моей семье от поколения к поколению, – она сняла с шеи резной крестик черного дерева и, повесив мне на шею, нацарапала на нем булавкой: «от всех бед». – Он поможет ДОЙТИ ДО КОНЦА …