Сергей Лушников - Миф

Принесли мой заказ, но к еде я не притронулся. Я уставился на Мирославу, при этом стуча указательным пальцем по снимку. Предоставленное фото я видел впервые. В наших семейных альбомах я подобного снимка не замечал.

– Откуда у тебя это фото? – спросил я у сестры.

– Наших родителей ты видишь? – проигнорировав мой вопрос, Мирослава задала свой.

– Ну, конечно.

– А теперь прочти вот это.

Мирослава снова потянулась к своей сумочке и вынула оттуда сложенный напополам лист бумаги, вырванный из обычного блокнота для записей который можно было купить в любом канцелярском отделе. Все это можно было сравнить с игрой фокусника, демонстрирующего свои пассы, забирая все внимание собравшейся публики на своих магических приемах. Сначала фото, теперь вот лист, исписанный простой ручкой для письма. Я протянул руку и поднес листок для чтения. Почерк вполне понятный, слегка размашистый. У некоторых моих студентов манера письма была и похуже, почти как у медиков, выписывающих рецепты, – одни сплошные закорючки.

«Здравствуй, Вадим! Пишу тебе письмо, решив прибегнуть к старому и проверенному способу.

Хочу сразу тебе сказать, что побудило меня написать тебе письмо – это последние события, о которых я узнал совершенно случайно. Мне больно осознавать, что все мы стали непосредственными участниками и заложниками прошлого. Вся реальность случившегося с нами связала нас в тесный клубок. Клубок, сотканный изо лжи и молчания. Мы закупорили сковывающею нас тайну на долгие годы. Продолжать можно долго, но от этого легче никому не станет. Мы жили своей жизнью, как будто ничего и не было, но каждый проживал ее по – своему. Позабытый всеми нами «миф». Теперь же все изменилось. И смерть Зинаиды – тому явное подтверждение. Это был первый сигнал. Закон бумеранга никто не отменял. Нам все вернулось…»

Я закончил читать это странное, недописанное письмо, а мои мысли моментально образовались в рой вопросов, на которые я естественно ожидал услышать ответы. Если я не ошибаюсь, то в письме упоминалась моя родная мать. Фотография только подтверждала мой первый итог. Что за тайны хранит письмо? О каком «клубке, сотканном изо лжи и молчания» упоминает неизвестный? И эта странная фраза «нам все вернулось»? Зачем было метить пятерых? Почему не всех? И что он хотел сказать о смерти моей матери? Смерть ее – подтверждение чего? И самый главный вопрос: «Кто автор этих строк»? Совершенно ничего не понятно. Сплошная абракадабра. Сплетенный узел, который не разорвать. Понятное дело, что теперь мне было не до еды. Я уставился на сестру, в надежде получить любое, даже маломальское объяснение.

– Рассказывай, – с нажимом в голосе произнес я сестре, кивая на письмо незнакомца и черно-белую фотографию, выступающая как некое приложение. Однозначно все это было взаимосвязано. Во мне в первую очередь сработал рефлекс педагога, вернее историка, который предпочитал во всем ясность и точность изложенных фактов и событий, смешиваясь с чувством тревожной мнительности.

– Откуда у тебя все это? – повторил я свой жест, направленный на лист и снимок. Два предмета содержащих в себе прежде всего эффект неожиданности и некой тайны. Или я все-таки преувеличиваю?

К чести, Мирославы первая волна потрясения в отличие от меня у нее уже прошла. К тому же она владела большей информацией, чем я.

Сестра выдержала паузу, дав мне ясно понять, что к подобным и вполне логичным вопросам она была готова. Но ее ответ, вернее вопрос, застал меня врасплох. Почему она оттягивает момент? Непонятное поведение со стороны сестры.

– Как ты относишься к случайностям? – неожиданно спросила Мирослава, пристально смотря на меня.

– Энгельс как-то сказал, что «случайность – это неопознанная закономерность». К чему этот вопрос, Мирослава? Где связь? – какой-то внутренний поршень стал заводить меня, готовясь ко всему, что я бы не услышал далее.

И Мирослава стала рассказывать: внятно, неторопливо и доходчиво. Она прошла горнило экзаменов и умела выстроить всю цепочку от «а» до «я», как мои самые лучшие студенты. Подобных студентов я называл просто – «зачетные». Так что мне пришлось на несколько минут сбросить нахлынувшее напряжение и внимательно слушать сестру, не пропуская ни единого слова.

– Из городского бюджета нам выделили средства на ремонт библиотечного зала. Ты же знаешь, в каком здании находится наша библиотека.

Действительно, постройка, где работала Мирослава, была довольно-таки старой; ей еще владел купец Трифонов, известный в свое время меценат и ценитель прекрасного. Фасад здания со временем утратил свою былую прочность и нуждался в скорейшем ремонте. Мирослава, будучи директором библиотеки, неоднократно обращалась в городскую мэрию, и это дало свой результат.

– Мы перенесли наши книги и мебель из библиотечного зала в конференц-зал, освобождая место для строителей. Затем принялись делать перестановку уже в конференц-зале, так как там царил настоящий хаос. И вот там я совершенно случайно задела стопку книг. Одна из книг раскрылась, и я обнаружила вот это письмо и фотографию. Я стала приводить все в порядок, взяв естественно выпавшие снимок с письмом. Такое случается. И довольно-таки часто. Наши читатели оставляют в книгах все что угодно – вплоть до денег. Да, поверь, бывали и такие случаи. Я машинально хотела засунуть все обратно, но интерес призвал меня взглянуть на фото, и каково же было мое удивление, когда на снимке я распознала наших родителей. Понимаю, что читать чужие письма считается дурным тоном, словно вторгаешься в чужое пространство, но так сложилась ситуация, – стала оправдываться Мирослава, хотя у меня сейчас и не было никакого желания упрекнуть ее в содеянном поступке. Я жаждал продолжения. – И я стала читать письмо, строчка за строчкой. У меня были точно такие же чувства, как и у тебя, минутой ранее: непонимание, смятение. Внутри меня появилась какая-то тревога. Я принялась расспрашивать наших девочек о книге, из которой выпало письмо со снимком.

– Что это была за книга? – прервал я сестру, поинтересовавшись книжным фолиантом, как – будто бы это имело какое – то значение.

– «Прощай, оружие».

Роман общепризнанного мирового классика – Эрнеста Хемингуэя. История любви американского добровольца и английской медсестры, развивавшейся на фоне сражений Первой мировой войны. Замечательный роман выдающегося писателя.

– Ты ведь знаешь, что на форзаце каждой библиотечной книги вклеен листик сроков возврата полученной книги. Благодаря этому листку мы можем определить читательский номер, – Мирослава стала посвящать меня в тонкости библиотечного дела. – А дальше все предельно просто. Каждый читатель проходит непременную процедуру: регистрацию, с последующим заполнением формуляра, где указывает свою фамилию, имя, отчество, возраст, место работы или учебы, домашний адрес и телефон. И вот тут начинается самое интересное. С этой книгой связана какая-то странная история. Как оказалось, ее принес не сам читатель, а как оказалось – его соседка, молодая девчонка. Книгу принимала Кира Будакова, но она так и не вспомнила, что же на самом деле произошло с незадачливым читателем. Она забыла, что ей говорила девушка.