Анатолий Лубичев - Сокровища Наполеона

– Не добыча, Васька, а трофей, военный трофей, – Давыдов подмигнул казакам, – Ты теперь человек военный, а не просто девица, и должна учиться воинскому порядку. Ты, Василиса, командир боевого отряда российской армии. Да, ещё, надо бы тебе, Василиса, переодеться в мужское платье, негоже командиру быть закутанному в бабью шаль.

– Ишшо чаво, делать мне неча, Вы, барин, сами не очень-то схожи с командиром, треух крестьянский, да и шуба вроде как бабья.

Казаки загоготали. Гусары, державшиеся в отдалении, приблизились, готовые присоединиться к общему веселью.

– Продолжай, Василиса, что ещё?..

– Хранцузов больно много, куды их, можить поубивать усех?..

– Чтой-то, девка, ты на хранцузов больно зла, – вставил слово командир казаков пожилой казак Подопригора, – Видать обидели, аль долг не возвернули?..

– Мой барин был хранцуз и такой злой был, ой, какой злой, просто зверь, нелюдь, нелюдь и есть. Сбежала я от няво. А когда хранцузы пришли с войском, мужички наши забили маво барина, сказывають, до смерти. Туды яму и дорога!..

– А можить ён и не хранцуз был, Василисушка?..

– Откель я знаю, говорил по-хранцузки. Да, хранцуз!.. За всё время ни однаво слова русскаго ни вывчил. Шо б ему в присподней гореть да ни сгореть, пущай мучаетца!.. Так чаво с пленными делать, барин?..

– Отпустим. Пусть идут на все четыре стороны, как говориться. Для раненых дай сани да лошадей кои поплоше. Но сначала пусть своих закопают, вон их сколько, погибших по полю раскидано. Мужикам прикажи, что б проследили. Своих погибших героев захороним по православному в ближайшем селе, на погосте у церкви, со всеми воинскими почестями.

По дороге из леса медленно выползал захваченный у французов обоз. Мимо стоящих у дороги проследовали подводы, загруженные оружием, боеприпасами и сеном, на нескольких санях лежали или сидели раненые. Свободные от грузов подводы свернули в поле, чтобы подобрать раненых и тела погибших казаков и гусар. За обозом понуро плелись пленные французы в сопровождении бородатых мужиков угрожающего вида, некоторые из них вели в поводу добытых в бою коней-тяжеловозов. Василиса поспешила им навстречу. Когда мужики услышали о том, что пленных надо отпустить, зароптали:

– Василис, ты что!?. Они сколь наших мужиков сгубили, а мы значить им жизню даруем!..

– В кандалы их да на каторгу, а не на свободу!..

– Это приказ! Мы ни какие-нибудь разбойники с большой дороги, а солдаты Русской Армии, и приказы сваво командира должны сполнять!.. – отдав и прочие распоряжения, Василиса направила свою лошадку в сторону Давыдова.

– Денис Василич, барин, дозволь мне забрать вон тех коней, шо мужики привели, больно крепки да сильны, у нас таких в помине нет.. Для разводу, барин, Ох, как в нашем хрестьянском хозяйстве такие кони потребны!..

– Ты шо, Василисушка, то ж мерины, – Подопригора лукавым взглядом обвёл окружающих, – Как же ж ты их будешь разводить, оне ж не способные к этому?.. – он подмигнул Давыдову, – Ты шо ж, Василисушка, не знаешь, как мерина от жеребца отличать. А?.. – он лихо надвинул папаху на затылок.

– Ты шо ж, ты шо ж!.. Я к ним под хвост не заглядывала.

– Денис Василич, она и впрямь не знает, где у жеребца его жеребячье хозяйство!.. Можить ты не знашь и как дети делаются?.. – и он громко и раскатисто захохотал.

– Василиса немного смутилась под внимательным взглядом Давыдова, но через мгновение, найдя, что ответить, зло произнесла в сторону гогочущего казака:

– Я-то знаю, а вот тебя точно жеребец исделал, ржешь как он!.. Жеребец и есть!..

Давыдов прыснул в воротник, но потом не выдержал и тоже от души расхохотался.

– Выходит не меня однаво, Василис?..– и Подопригора показал в сторону Давыдова. Окружающие присоединились к хохочущим, громким смехом снимая нервное напряжение прошедшего боя.

– Бери коней, Васька, ты заслуживаешь большего за смелость в бою, – еле смог произнести Давыдов сквозь одолевающий его смех.

– Денис Васильевич! Денис Васильевич! К Давыдову подъехал один из гусар. Смотрите, что я нашёл рядом с местом, где карета стояла, – и он показал эполет и ордена.

– Эх, Василич, важного француза упустили, может самого Наполеона, – Подопригора явно расстроился.

– Так исправь ошибку – догнать не составит большого труда.

– Дело к ночи, Василич, да и не пристало мне, уважаемому казаку, за каким-то паршивым французским генералом аль маршалом гоняться. Шо б я добрую чарку вина за нашу победу на это променял – ни в жисть.

– Ты прав казак, на наш век генералов хватит.

Все последовали за прошедшим мимо них обозом. Разговоры перешли в спокойное русло. Казаки затянули печальную песню о тяжёлой воинской доле.

Давыдов направил коня поближе к Василисе, рядом с которой, нисколько не обидевшись, ехал Подопригора, желая продолжить приятный для него разговор.

Порыв ветра приподнял край юбки, показав холстяную с кружевами нижнюю рубаху Василисы.

– Ты, Василисушка, послушайся Денис Василича, одень всё ж мужицкий наряд, Ветер задует да задерёт высоко твою юбку, а вокруг вон сколь жеребчиков охочих до молоденьких кобылок, – и он шепнул что-то на ухо Василисе.

– Старый дурень! – её щёки ещё более покрылись румянцем.

Подопригора играючи ущипнул Василису за ягодицу. Мгновение – и от увесистой оплеухи папаха слетела с головы казака.

– Дурень и есть!..– Василиса хлопнула ладонью по крупу лошади и, опередив всех, поехала в одиночестве.

– Ну вот, обидел девицу ни за что и доволен, – Давыдов с укором посмотрел на казака, пришпорил коня, догнал Василису и поехал рядом, что-то тихо ей говоря. Она слушала его, склонив голову, иногда произнося несколько слов в ответ. И разговор их был совсем не о войне…

Дальнейшая судьба маршала Бертье таинственна. Достоверно лишь одно: 1 июня 1815 года во время прохождения по улице Бамберга одной из колонн войск антифранцузской коалиции Луи Александр Бертье упал из окна третьего этажа своего дома.

Смерть наступила мгновенно.

Были ли это несчастный случай или самоубийство? А, может быть убийство?

Ответов на эти вопросы нет.

Через несколько дней после ухода французов Нестеров вложил в тайник и план местности, с указанием места, где затонула карета.

План составил управляющий имением. На плане Нестеров сделал приписку: «За верность расстояний не ручаюсь, их измерил шагами Фёдор, но, думаю, они близки к действительным».

В усадьбе Нестерова как обычно готовились к завтраку. Хорошо зная характер барина, кухарка и горничная спешили всё приготовить к установленному времени. Ефимыч суетился рядом, то поправляя приборы на столе, то проверяя, не очень ли горяча каша и не остыл ли кофе.

Стол был накрыт, но барин впервые за много лет опаздывал.