Александр Карповецкий - Участковый. Ментовские байки. Повести и рассказы. Книга первая

– И с рацией в руках. Понятно! Теперь разрешите идти?

– Идите.

Выйдя из конторы, круто заворачиваю в сторону опорного пункта милиции. Изъять два самогонных аппарата в один день? Задача, надо сказать, с практической точки зрения никем доселе не выполненная. Зачем два, если требуется для телевидения всего один? Отработать необходимо, всё же, две точки. В одной квартире меня и внештатника Сидорова может ожидать полное фиаско. Повезёт, быть может, на второй? А вдруг обломится на двух точках? Такой вариант тоже учтём! Например, самогонщики не откроют дверь, а без санкции прокурора взламывать не будешь, в два счёта выгонят. Эту мысль я гоню прочь, но она засела прочно, прочнее, чем приказ начальства.

Сейчас вызову внештатника Сидорова и мы отработаем детали завтрашних действий вплоть до мелочей. Иначе нельзя. Конфисковывать самогонный аппарат – это, брат, не мяч на футбольном поле погонять. Тут Шестаков прав – можно прославиться на всю страну, а можно и ославиться до закиевщины!..

Набираю домашний номер своего общественника. Жена Люба отвечает, что он ещё не пришёл с работы.

– Как появиться, пускай срочно идёт в опорный, – говорю, доставая из сейфа толстенную амбарную книгу.

В тридцать третьем доме, по информации Сидорова, более месяца процветает алкоточка братьев Сивухиных. Нахожу в книге семейку самогонщиков. Братья, Иван да Виктор, прямо как первые золотых дел инженеры Ивана Третьего, инвалиды второй и третьей группы. Проживают с престарелой матерью, инвалидом первой группы. Мой внештатный сотрудник обитает в соседнем доме. Его информация о торговле братьями-инвалидами самогоном удостоверенная, не требующая дополнительной проверки. А вот обсудить детали конфискации аппарата крайне необходимо.

Вторая точка выявлена мною лично две недели назад. О ней вот я и похвастал руководству на одном из служебных совещаний. «Язык мой – враг мой!..»

При знакомстве с жильцами дома, звоню в одну из квартир, дверь ещё не открылась, защёлкали лишь замки, из квартиры послышались громогласные раскаты женских ругательств:

– Алкаши проклятые! Я вас щас, вашу мать, опохмелю!

Открывается дверь, и надо мной нависает крупных габаритов хозяйка обители. В руке держит металлическую трубу от пылесоса, намереваясь здесь же пустить её в ход, но милицейская форма останавливает её от намерения сшибить с ног, – подумалось мне, – надоедливого безденежного алкаша. Значит, здесь либо перепродавали спиртное, либо варили самогон. Вторую версию я отогнал, поводив носом. Кажется, было чисто, хотя…

– Ой!.. Моя милиция меня бережёт! Я вас чуть не зашибла! – произносит ещё довольно молодая женщина кавказского типа и широко улыбается. Извините, товарищ милиционер, проходите в квартиру.

Провожая меня в коридор, женщина не перестаёт жаловаться на местных алкоголиков:

– Сил моих больше нет. – Шастают в квартиру и днём и ночью, а как с утра, так норовят пораньше. Идут туда, – показала пальцем в пол, – а попадают ко мне. А у меня трое детей школьного возраста.

– К кому шастают-то?

– К самогонщикам приходят, что этажом ниже, а попадают ко мне, – отвечает женщина, включая в полутёмном коридоре свет.

– А-а!

Можете составить протокол. Подтверждаю, каждый день алкаши толпами прут к соседям. Или вы не верите Нино?

– Верю, верю, затем и пришёл.

– Пойдёмте за мной.

Она провела на кухню, указала на вентиляционное окошко.

– Нюхайте!

– Это лишнее. Я чувствую запах браги. Сейчас запротоколируем со свидетелем.

– Для начала я угощу вас хорошим грузинским чаем. Грузию я вижу чаще только во сне, но уверена, вы ещё не пили настоящего грузинского чая.

– Вам привозят.

– Да, и привозят, и высылают…

Целый час мы с Нино пьём на кухне ароматный чай и болтаем о жизни. «Итак, – думаю я, – простой обход привёл к неожиданному результату! Спешить не будем, надо разведать тщательней…» Тучная Нино оказалась душевной и гостеприимной хозяйкой, заставила меня съесть два, подогретых ею, хачапури. Поначалу я отказывался, но лепёшка с сыром оказалась сильнее уговоров хозяйки. Попивая чай и закусывая лепёшкой, я рассматривал стены с портретами и фотографиями красивой юной грузинки…

– Приходите ещё, когда с командировки вернётся муж Вано. Вы не пробовали настоящего грузинского вина? О, в Грузии мы пьём с утра до вечера, и у нас нет алкашей! Уверяю вас, мы с вами будем сидеть весь день, и вы сами убедитесь!..

– Спасибо, спасибо… – Вручаю Нино визитною карточку, записываю в блокнот её домашний телефон. – Давайте, Нино, договоримся вот о чём. Я твердо обещаю вам в течение двух недель ликвидировать этот самогонный рассадник, но до того, вы, Нино, никому об этом не сообщайте. Намечается специальная операция.

– О! Наверное, обо мне напишут в газету?

– А вам бы хотелось? – удивился я.

– Я же бывшая актриса кино и театра… я так надеялась, что вы узнаете меня, я же снималась…

– Постараюсь доставить к вам кинооператора…

– Как бы я была вам благодарна!

…В ожидании внештатника Сидорова набираю домашний номер Нино, мне хочется быть уверенным на все сто десять процентов в успехе завтрашнего захвата аппарата. Центральное телевидение я решил направить к Нино. Да, меня могут не сделать капитаном, но быть им я мечтал совсем иной ценой.

– Добрый день, Нино, вернее сказать, добрый вечер, это…

– Да, я вас узнаю, Семён Александрович. Когда вы направите ко мне режиссера?

– Мы договаривались на кинооператора!

– Да, да, конечно, но…

– Завтра принарядитесь к съёмкам, я к вам направлю Первый канал телевидения. У вас достаточно вина?

– О, да, конечно!

– Хватит, чтобы рассказать о разнице виноделия и самогоноварения?

– Вы, наверно, шутите?..

– В общем, ждите.

Мне не хотелось, чтобы завтра, если что, актриса предстала в неожиданно растрёпанном виде. Что подумают о ней её поклонники в Грузии, а, может, и всего Союза?

– Спасибо. Вано уже два дня, как приехал в Москву. Мы будем вас ждать.

– Приоденьте его тоже…

– О, вы не беспокойтесь, ведь он же у меня сценарист!..

В моей работе частенько требуется жертвовать личным ради интересов других. Да, я мог не получить капитанского звания, но мне отчего-то было приятно представить, как счастливая Нино, хлопая в ладоши, сидит у экрана телевизора, и указывая на себя, нарядную и красивую, пальцем, с воодушевлением вспоминает, какая была когда-то тонкая и ранимая.

Ей-богу, она в те годы не могла представить себе, что не в кино и на сцене театра, а в жизни, даже со счастливым мужем, она со стальной дубиной наперевес будет бегать в прихожую, чтобы сбивать с ног любого опрометчивого алкаша, просунувшего свою дурную башку в квартиру добропорядочной женщины.