Александр Карповецкий - Участковый. Ментовские байки. Повести и рассказы. Книга первая

– По-моему, тут рецепт очевиден, – говорю я.

– Но ведь он, какой ни есть, а тоже человек! Не признан больным, считай отклонения свойством характера. Вот и приспосабливайся, участковый, ко всякому. Тебя это не минёт. Вот, к примеру, есть на твоей земле один технический «гений». Анискин не успевал перенаправлять его оригинальные изобретения в физико-технические институты и проектно-конструкторские бюро. Этот гений почему обращается к нам?

– Почему, дядь Юра?

– Он требует, чтобы милиция приняла меры уголовного характера к бюрократам-чиновникам, не реагирующих на его изобретения. От этого непоправимый вред государству, а главное – оборонной промышленности. Проверил: на учете в психдиспансере не состоит, и его заявления списывать в архив я не имею никакого права.

– Ни юридического, ни тем более гражданского, да и военные могут потом припомнить.

– Да на кой я им сдался, и я не про страх, а про совесть. Регулярно, раз в месяц Черников получал в канцелярии проекты изобретений на пятнадцати-двадцати листках, говорят, за такое мог бы за бугром стать миллионером, а жил в бараке… Во всем Орехово-Борисово проживают переселенцы в спальный район из послевоенных бараков. Мы называем этот жилсектор «спальным мешком», власть умудрилась не построить здесь ни одного предприятия, кроме торговых, да столовая ещё хорошая, советую… На твоей земле ещё продовольственный магазин на Шипиловской, дом пятьдесят. Вон он, – наставник кивнул куда-то вперед, где между двумя домами мне и впрямь почудилась зелёная крыша универсама. – Не плохой, кстати. Директриса татарка Зульфия, по-нашенски Зоя, баба вполне нормальная и нас ментов уважает. Если потребуются дефицитные продукты, колбаса там, икра для оказии – иди к ней прямо в кабинет, и не стесняйся, ты, вижу, из больно-то стеснительных, это хорошо. Стеснительность не лучшая черта участкового. Когда-то на себе проверил… Сразу выработай в себе для гражданского населения, особенно торгашей, принципиальную требовательность.

– Принципиальную, по-анискиному кодексу. Понял!

– Вот я и говорю, хорошо, что такой понятливый, за словом в карман не полезешь…

Тут мы с дядь Юрой проходим по моему участку жилсектора Шипиловской улицей. В основном, это пяти-семи, а кое-где девятиэтажные дома. Здания подведомственны автозаводу «ЗИЛ». Старший участковый характеризует каждый дом:

– Жильцы тут, как правило, рабочий класс. Ты, смотрю, хоть и лейтенант, но пока ещё и студент-интеллигент, тяжко может работаться с этой категорией трудящихся. Я людей вижу насквозь, тебя тоже, ты обидчивый, а на обиженных сам знаешь, что возят.

– А что возят?

– Воду возят, вот что! Запрягут, как водовоза.

– Как лошадь, что ли?

– Участь лошади ты для себя сам выбрал, я говорю про погоны. Соблюдай честь!

– А!

– Насчёт лошади забудь, я понимаю, тебе нужна квартира…

А вот этот белый четырнадцатиэтажный дом, – показывает мне капитан, – почти весь Генштаба Минобороны. Само собой, публика в нём такая, что сама честь бережёт, сильно в душу не лезь! В основном, вся семейная, но жалоб и заявлений в милицию не строчат, будто брезгуют нашей инстанцией. – В голосе капитана пробежала нотка уважения и какой-то печали.

– Военнослужащих, – продолжает, – будешь проверять как охотников, стоящих на особом учете в паспорте административного участка. Найдёшь в конторе такую толстую секретную книгу, выдели потом денёк-другой для ознакомления. Там Черниковым описаны все категории населения: судимые, алкоголики, тунеядствующие, злостные алиментщики и прочий антиобщественный элемент. Это «паспорт», и он в сейфе у замначальника милиции по нашей службе Василия Михайловича Божкова, запоминай, – наш и прямой, и он же непосредственный начальник. Выдаёт книгу под роспись и сажает знакомиться с содержанием только в кабинете. Надо бы запомнить!

– Уже запомнил, дядь Юра! – чётко отвечаю в благодарность за науку.

– Ты вот что, Семён… Мы с тобой оба уже не в армии, а в милиции. Да, я постарше лет на десять, но с этого момента мы офицеры-коллеги. И, прошу, «дядь Юрой» больше не подначивай, Юрий и всё, по-простому, договорились?

– Договорились, ага!

– Ну, вот… Вернёмся к нашим баранам, хотя бы и к универсаму… Будешь крутиться-вертеться как белка в колесе. Обязан будешь составлять на Зульфию административные протоколы.

– Что, так надо?

– Надо, Сеня, надо! Жуковский-то наш он депутат района и по совместительству начальник райадминистративной инспекции. Административка его излюбленный конёк-горбунок, здесь послабления участковым не даст, потребует выдавать на-гора служебные показатели. А где нарубишь столько «палок»? Да хоть и в магазине на Шипиловской! Составляй на директрису протоколы хоть ежедневно, хоть по два, по три на дню, но, когда придёшь за дефицитом с заднего хода, не вздумай светиться возле продавцов. У Зои своё золотое правило – без её личного указания никто из продавцов и завотделами тебя не обслужат… Ты чего молчишь?..

Кажется, меня сейчас стошнит. Высказать же своё подлинное мнение, чую, рановато.

– Всё понял, – говорю, будто слышу его обиду и стараюсь подавить её всеми средствами. – Быть принципиальным, как деревенский детектив Анискин и беспринципным, как предшественник майор «Анискин»-Черников!

Капитан останавливается и смотрит на меня.

– Слышал: не соберёшь шишек, пока не настучат по голове? Так вот твои шишки ещё впереди.

– Говорю же, всё уяснил.

– Тогда идём дальше…

Мы проходим возле панельной девятиэтажки. Дядя Юра вновь закуривает. Глубоко затянувшись, кивая, продолжает:

– Дом «зиловский», сорок восемь корпус два, возьми на заметку, и контингент – тут сборная солянка! Каждую смену захаживай сюда, да по два-три раза… Чего тут одна только семья Полевых стоит, прямо по-Высоцкому – такая пьянь, такая рвань, на опохмелку – в любую рань… извини, концовка моя, но, главное, тоже о правде жизни… словом, тунеядцы, отпетые перепродавщики винно-водочных изделий и содержат притон. Бывал?..

– Приходилось, по службе, ловили одного, – вру, смотря прямо в глаза наставнику.

– Ясное дело, по службе, у тебя семья, дети… Запомни, в квартире у Полевых можешь встретить всех алкашей микрорайона разом, то, что среди них могут быть судимые, сам знаешь, будь осторожен. Ну, то что днём и ночью из окон тут летит мат-перемат какой, тоже объяснять не надо.

– Ага, лучше не надо.

– И мне бы навек позабыть. Но куда нам! Притон – круглосуточная блатхата, где пьют, гуляют, жизнь отравляют соседям, а сами счастливы. Гляди, Сеня, не хлебни тут сам невзначай жидкого фунта лиха, как было, однажды, с майором Черниковым.

– Спасибо за заботу, конечно. Но сразу скажу: не буду я с ними долго цацкаться, соберу, как наш «Анискин», на каждого по пуду компромата и загоню за Можайск, ну, и кого-то, ясное дело, – в лечебно-трудовой профилакторий по слову суда, а заключение составить я помогу.