Татьяна Кошман - Летний рай

– Да?! А как же твои убеждения, про то что не по-христиански трупы без присмотра оставлять?

– Давай, пошли отсюда, пока нас не застукали над теплым трупом, потом ведь не докажем, что это не мы. Один труп, это случайность, а два – уже тенденция, причем нездоровая…

Лихо проскакав по ступенькам, мы, на всякий случай, обошли дом вплотную к стене, чтобы из окон нас не было видно, добежали до машины и с облегчением плюхнулись на сиденья. У меня от страха тряслись руки, сестра, наклонившись вперед, возилась с туфлёй.

– Что у тебя там, ногу ушибла? – я торопливо стаскивала с себя легкую льняную блузу, под которую утром предусмотрительно надела маечку, и стянула волосы в тугой хвост.

– Полные тапки адреналина у меня там, – сестрица окинула меня одобрительным взглядом, – очки ещё надень.

– Точно, чуть не забыла, – я надела очки, в которых вожу машину.

– Да не эти, – фыркнула Инка, – солнцезащитные надень, ты же маскируешься!

– Нет ничего более подозрительного, чем тётка под пятьдесят, в солнцезащитных очках и не на пляже. – привычно огрызнулась я, и завела двигатель.

Руки мои всё ещё заметно дрожали. Я медленно вырулила на дорогу, и включила поворотник.

– Саня, может попьем кофейку, вон кафешка через дорогу. – осторожно предложила сестра. – заодно успокоимся малость.

А сестрица-то, оказывается, способна и на здравые мысли, не только, оказывается, игрушечным пистолетиком умеет размахивать…

Я припарковалась, как смогла, приткнув мою ласточку возле телефонной будки, и меня вдруг посетила авантюрная мыслишка. Маргошкин подъезд просматривался с этого места просто идеально.

– «Ноль-два бесплатно» – процитировала я «Бывалого», – надеюсь, что телефон работает.

– Ты хочешь звонить в полицию? – Иннка втиснулась вслед за мной в тесную, стеклянную кабинку.

– Да. Ну, как-то нехорошо получилось с этим гоблином… следи за подъездом, – в трубке раздался щелчок, и я, нарочито кашлянув, не дав возможности дежурному представиться, заговорила старческим дребезжащим голосом, – Алё! Алё, это милиция? Милиция, это Антонина Петровна Зыкова вам звонит. Записывайте адрес: улица Парковая семнадцатый дом, квартира сорок три. У соседки давеча сильно шумели и кричали, будто убивали кого, а теперича дверь в квартиру настежь открытая, – я перевела дух, и закончила слезливым голосом. – не иначе Маргариту убили, приезжайте срочно.

Я нажала на рычаг и выдохнула. Иннка неодобрительно покачала головой.

– Ну, прям артистка! Тебе не книжки писать, Саня, надо, а на сцену! Большой театр, можно сказать, обрыдался там весь без тебя.

– Не умничай. Пойдем, теперь можно и кофейку попить, со спокойной совестью.

– Думаешь приедут? – Иннка уселась за столик и посмотрела в окно: место боевых действий как на ладони.

– Надеюсь что я была убедительна. Не могут же они проигнорировать сообщение о возможном убийстве.

– Ну конечно, им же больше делать нечего, кроме как таскаться в такую жару, проверять звонки чокнутых старух. – Иннка вытянула ноги под столом. – Чё-то у меня прям ножки подгуживают.

Мы уже допивали кофе, а сестрица успела даже съесть пирожок с грибами, когда машина, с полицейской раскраской, неторопливо зарулила во двор, и два мужичка в форме, совешенно щуплых на вид, потоптавшись у двери, скрылись в подьезде. Мы, молча, обменялись многозначительными взглядами, и заказали еще кофе.

– Вряд-ли они с ним справятся, слишком уж хлипкие, – не спуская глаз с подьезда, сделала вывод Иннка, – да, не тот нынче мент пошёл, не тот! Вот помнишь, участкового нашего, Панкратыча?! Всем ментам мент был. У него кулак больше моей головы был. Как шарахнет по башке, так наполовину в землю и войдешь, а эти… – сестрица кивнула подбородком в сторону окна и замолчала.

От подъезда, заведя руки за спину и слегка покачиваясь, шел гоблин, а по бокам его поддерживали двое хлипких полицейских.

– Инн, – мы уже съехали с бетонки, и потихоньку плелись по нашей, воспетой в стихах и песнях, посыпаной щебнем, ухабистой дороге, ведущей в село Мартыновка, – ты только Макару не проболтайся о наших приключениях.

– Я похожа на самоубийцу? – возмутилась сестра, – Я твого Ильича не знаю что ли, сначала залезет на броневик и будет полчаса орать, как на врагов мирового пролетариата, а потом посадит под домашний арест…

– А для тебя это страшнее электрического стула.

– Конечно страшнее… а что врать-то будем?

Я задумалась: врать мужу очень не хотелось. Не люблю я это дело, да и не очень-то умею. Но и рассказать все как было тоже нельзя, права сестрица: сидеть нам под домашним арестом всё лето.

– Ничего не будем врать! – я решила воспользоваться неоднократно проверенным способом: рассказать правду, опустив некоторые детали. – короче, расскажем сокращенный вариант: заехали к Маргошке, дома её не застали, попили кофейку в кафешке и поехали домой. Ведь именно так всё и было.

Сестрица согласно кивнула.

– Ага, Сань, а тормозни у магазина, у нас дома сладенькое закончилось, а я когда нервничаю, ты же знаешь, меня на сладкое пробивает. Да и Ильича задобрим заодно.

Основательно затарившись сладеньким, куда, по Иннкиному понятию входили две бутылки греческой «Анессии» и бутыль «Киндзмараули», мы покатили домой. Я заехала сразу во двор, не люблю оставлять свою «Ласточку» за воротами. Полечка, поедавшая малину прямо с куста, бросила это увлекательное занятие, и поспешила помочь нам с пакетами. Она чмокнула меня в щеку, я на секунду зарылась носом в её волосы: они пахли зелёным яблоком а губы малиной и солнцем.

– Мамуль, папа сказал ты ножку лечить поехала, и что, как успехи? – доченька выкладывала на стол содержимое пакетов, стоя на одной ножке: второй она водила из стороны в сторону, не давая Фросе лизнуть испачканную малиной пятку. У нашей кошки, как впрочем и у всех обитателей этого дома, имелись свои причуды. Она просто обожала малину и варёную кукурузу.

– Лучше не спрашивай, дочь, – я смочила бумажное полотенце, протерла доченькину пяточку, и бросив влажный комок в мусор, погрозила кошке пальцем, – один в отпуске, другой на больничном, у третьего все на полгода занято… зато впечатлений, от нашей бесплатной медицины набралась, лет на десять.

– А я тебе говорила, иди в платную… Ой, мам, у моего однокурсника отец врач-ортопед, давай я с ним поговорю?

Я поморщилась.

– Это в Москву ехать…

– Да сколько тут ехать, ты в нашей поликлинике в очереди дольше простояла, – настаивала дочь, рассматривая коробку с пирожными.

– Ладно, я подумаю.

Фрося запрыгнула на табуретку, встала на задние лапы, и передними попыталась поймать Полинкину, пахнущую малиной руку.

– Ты смотри, что вытворяет паразитка, – вроде с осуждением, и в то же время с восхищением заметила сестра. – Пойдем, так и быть, угощу тебя малиной.