Татьяна Кошман - Летний рай

– Празднуем? Хорошее дело!

– О! Зять! – встрепенулась сестрица, – выпей со мной, а то твоя жена ни куёт, ни… как это… ни телится… ей, видите ли, завтра за руль… а я значит тут одна должна, как последний бомж…

– Да ладно, не прибедняйся, много ты видела бомжей, которые пьют коньяк? – отмахнулась я от неё, и проявила заботу о муже. – ужинать будешь?

– Конечно, только руки вымою.

– А чего вы в город? – полюбопытствовал мой благоверный, отодвинув тарелку. – по магазинам?

– Поведу её к врачу, – не дав мне раскрыть рта, нагло заявила сестрица, – сколько же можно мучиться с этой пяткой!

– Правильно, – одобрительно кивнул Иннке муженёк и отхлебнул чаю, – поддерживаю целиком и полностью.

Я хрюкнула от изумления и Иннкиной наглости, Макар бросил на меня, полный сострадания взгляд.

– Сильно болит, да? – и сам же ответил: – конечно сильно, иначе ты бы в жизни не поехала.

– Да она бы так не разболелась, – мстительно поглядывая на Иннку, я поставила перед мужем блюдо с вишнёвым пирогом, – если бы мне не пришлось сегодня бежать кросс по пересечённой местности.

Чуть не поперхнувшись чаем, он отодвинул чашку и перевел вопрошающий взгляд с меня на, притихшую Иннку.

– Рассказывайте. Печёнкой чую, есть что.

– А чё ты на меня сразу так смотришь, – вскинулась сестра, – я что ли виновата, что он там лежал, где мы грибы собирали…

– Кто лежал? – не сводя с неё глаз, допытывался муж.

Иннка засопела, обдумывая как бы смягчить удар, но я не дала ей такой возможности.

– Труп. – тихо, но вполне отчётливо выдала я. Иннка вздрогнула и втянула голову в плечи, а Макар остолбенел.

– Мы не нарочно, – пользуясь его временной недееспособностью, спокойно, как будто это для меня совершенно привычное дело находить в лесу трупы, продолжила я, – мы по грибы пошли, и случайно на него наткнулись. Кто же знал, что он там лежит.

– Зуб даю… да что там зуб, всё движимое и недвижимое имущество, включая этот дом, ставлю на то, что наткнулась на него Иннка! – отходя от шока, потряс он указательным пальцем перед носом сестры.

– Ты не можешь ставить дом, – Иннка опасливо покосилась на палец, и предприняла слабую попытку увести разговор в сторону противоположную нашей утренней находке, – это наше с Саней наследство.

– Да?! А второй этаж?! – парировал муж.

Второй этаж на дом наших родителей, достроил мой благоверный, лет пятнадцать назад, и сделал капитальный ремонт во всем доме. Не сам конечно, нанял бригаду строителей, но, тем не менее.

– Ну ладно, – подозрительно покладисто, согласилась Иннка, – второй этаж ставь… тем более, что спор ты всё равно выиграл.

– А я что говорил! Ты же ходячий магнит неприятностей! – кипятился Макар.

– Да ладно, Макар, ну чего ты так распалился, – заступилась я за сестру, – ну нашли, вызвали полицию, дали показания, и всё. Ничего же не случилось.

– Это пока не случилось! Вы наших ментов не знаете: у них ведь кто нашел труп – тот и убийца!

– Эээ, Макар, ты отстал от жизни. – поучительным тоном провозгласила сестра, видно вспомнив, что по образованию она педагог, а не бизнес-переводчик. – Полечка сказала, что ментов у нас сейчас нет, а есть полиция!

Лучше бы она молчала, честное слово, потому, что зелёные глаза моего мужа, стали тёмными, как вода в нашем озере перед грозой, а лицо – цвета перезрелой вишни.

– Вы что, и Полинку с собой потащили?!

Я за его спиной показала Иннке кулак.

– Ну что ты такое говоришь, как мы могли взять твою дочь с собой, когда она до обеда была в городе. Она приехала на автобусе, как-раз, когда мы… из лесу вышли. И вообще, ты зря паникуешь: ну кому придёт в голову заподозрить в убийстве двух приличных женщин, постбальзаковского возраста, – уверенно разглагольствовала я. А сама подумала, что если внимательно посмотреть на Иннку…

– Да ты на сестру свою посмотри, – предложил муж, – у неё же на лбу крупными красными буквами написано: авантюристка.

Иннка обиженно засопела, но промолчала, здраво рассудив, что если она начнёт возмущаться будет ещё хуже.

– Всё, завтра в поликлинику и назад, никуда не заезжая, понятно? И сидеть дома до моего возвращения! – горячился муженёк, стоя посреди комнаты и размахивая для большей убедительности руками.

– Ты, это самое, Ильич, ты тут давай не митингуй, не на броневике, понимаешь, – съязвила Иннка, намекая на то, что отчество моего мужа и его пламенная речь, наводит на некоторые аналогии с другим, небезызвестным Ильичём. – За кого ты нас принимаешь, вообще? Съездим к доктору, покажем ему Санькину пятку, и домой, как огурчики…

Я высадила Иннку напротив «Детского мира», посмотрела, как она гордо прошествовала внутрь, вздохнула и поехала в направлении поликлиники. Сестрица явно что-то задумала, только вот что, не пойму никак.

Очередь к окошечку с первой четвертью алфавита, куда входила и моя фамилия, впечатляла. Вторая была ничуть не меньше, третье окошко пустовало, стало быть, буквы от «ф» до «я», рассредоточились по первым двум. Вот восхищаюсь я нашим сервисом! Вот умеет же наш человек на пустом месте создать праздник! Сегодня этими массовиками-затейниками были две тетки в окошечке регистратуры. Теткам было лет по пятьдесят-пятьдесят пять, то есть, были они чуть постарше меня, и на их лбах отчетливо проступала печать: «сделано в СССР». Отстояв положенное время, а именно сорок семь минут, я наконец-то приблизилась к заветному окошечку.

– Мне, пожалуйста, талончик к терапевту. – очень вежливо, стараясь не бесить понапрасну владычицу регистратуры, попросила я.

– На когда? – не отрывая глаз от монитора процедила она.

– На сейчас. – я слегка опешила.

Тётка подняла лицо и уставилась на меня маленькими, глубоко посаженными глазками. Её лицо, благодаря вытатуированным высоко на лбу, почему-то синим бровям, выражало вечное удивление, а, не менее синий, татуаж вокруг губ придавал этому удивлению лёгкий оттенок презрительности. Чтобы добить меня, своим презрением окончательно, дама презрительно хмыкнула, сдунула со лба добела сожжённый перекисью и тщательно завитый, локон.

– Терапевт сегодня не принимает.

– Тогда на завтра, – не сдавалась я.

– И завтра не принимает, – синяя каемка губ начала растягиваться в ухмылку, брови же продолжали удивляться моей глупости.

Я вздрогнула от неожиданного диссонанса, но решила не отступать: потеряные сорок семь минут придавали мне решительности.

– А когда принимает?

– Неизвестно, – с нескрываемым удовольствием сообщила она, – он на больничном. А что вы думаете? Врачи тоже люди, тоже поболеть хотят.

Я глупо поморгала, и оттолкнув мужичка с перегарным душком, который пытался оттеснить меня от окошка, потребовала: