Александр Черенов - НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ

А на работе приходилось ежедневно «вставать под знамя». Михаил Сергеевич настолько привык к существованию «в условиях подполья», настолько сроднился с маской большевика, что даже перестал бояться «перепутать тексты». Язык и мысль его работали параллельно – но в разную сторону. Коммунистом Горбачёв был на манер «заводного органчика» в голове одного из глуповских градоначальников – а, вот, демократом, он был настоящим. Правда – ещё не сформировавшимся. Демократических составляющих в нём было пока всего две: любовь к Западу – и нелюбовь к Союзу. Но Михаил Сергеевич работал над собой – посредством работы над другими, теми, которых надлежало «отработать окончательно».

К «финальной сцене с участием Леонида Ильича» Михаил Сергеевич подошёл не только в ранге полноправного члена, но и в качестве ближайшего соседа новоизбранного Генсека по почётному караулу. «Почётно караулили» Леонида Ильича они с Юрием Владимировичем почти рука об руку, не смущаясь тем, что мозолили этой «смычкой» глаза большинству членов Политбюро из числа соседей по караулу. Особенно старательно Михаил Сергеевич примыкал к Юрию Владимировичу, когда попадался на глаза Романову. Очень не понравились ему эти глаза: они были настроенными на работу – в том числе, и с ним, Горбачёвым! Вот, тебе – и «потухший вулкан»!

Разумеется, Михаил Сергеевич немедленно обратил внимание патрона на несоответствие образа сегодняшнего Романова канону. Ну, то есть, Романову образца второй половины семидесятых. Товарищ явно выходил не только за рамки приличий, но и за рамки образа! Ещё неизвестно, куда это могло его завести! Вернее – очень даже известно! И не только его, но и их с Андроповым! (Юрия Владимировича Горбачёв специально пристегнул к себе в качестве «убойного довода». Ну, чтобы Генсек быстрее настраивался на работу с «умышляющим» Романовым).

К сожалению, меры, предпринятые Андроповым в отношении ленинградского «бунтаря», оказались полумерами. Конечно, то, что Андропов послушался совета Михаила Сергеевича насчёт отрыва Романова от питерских корней – это было хорошо. Это было доброе и нужное дело. Но это дело было… полдела! Выдвигать Романова следовало, задвигая его до невозможности! А патрон вдруг поставил Романова на ВПК! Это же – всё равно, что пустить козла в огород!

Но у Андропова нашёлся железный контрдовод: «А кто работать будет?». Намёк был настолько прозрачный, что Михаил Сергеевич предпочёл тут же уйти от обсуждения персоналий. Ведь сам он был специалистом по вопросам общего руководства – но не по занятию конкретными делами. Вот, и пришлось согласиться с опасным соседством. Правда, Юрий Владимирович, словно в компенсацию за бестактный намёк, заверил Михаила Сергеевича в том, что соседство недолго будет опасным. Хотя бы по тому, что оно недолго будет соседством. Как только Романов поставит дело – и в ВПК, и в машиностроении – Юрий Владимирович тут же обещал отблагодарить его… бессрочной «турпоездкой» в одну из жарких стран. То есть, «Дело Брежнева живёт и побеждает!». А так как дело Романов поставит очень быстро – как «мастер на такие гадости» – то конца соседства оставалось ждать совсем недолго.

Заверения патрона дали возможность Михаилу Сергеевичу целиком переключиться с неблагодарного сельского хозяйства – его, сколько ни поднимай – всё равно не поднимается! – на вопрос «окончательного решения вопроса Романова». Ну, а дальше – как и положено, больше: «окончательное решение вопроса Романова» позволяло бы перейти к «окончательному решению вопроса ущербной социалистической экономики и командно-административной системы в целом».

Именно в этом Михаил Сергеевич и видел свою историческую миссию: на меньшее он не был согласен. Де-юре коммунист и де-факто демократ, Михаил Сергеевич был ещё и анархистом. И не немножко – а «множко»! Потому что с анархистами его роднило главное: разрушение! Как и анархисты, неспособный к созиданию Горбачёв избрал себе – и стране – удел разрушителя! Здесь он был вне конкуренции – несмотря на то, что конкуренция в этом деле была, как в театральные вузы Москвы!

Разрушать Горбачёв умел. И не только потому, что «ломать – не строить». На то, чтобы ломать – тоже нужен талант. Потому что ломать можно по-разному. После некоторых поломок восстановить поломанное – раз плюнуть. Горбачёв был не таким. Он был настоящий мастер: после него на руины следовало приходить не с инструментом, а с венком «от скорбящих родственников». Горбачёв всё делал на века. То есть, и через века «сделанное Горбачёвым» не подлежало восстановлению ни в каком виде! А сколько ещё скрытых возможностей таилось в нём! Сколько было нереализованного потенциала… творческого разрушителя!

Именно так: творческого, потому что процесс разрушения Михаил Сергеевич поднял до уровня творчества, так как подходил к нему именно творчески! Этот творческий подход состоял в том, чтобы никто до самого «финального свистка» и не догадывался о том, что в качестве «строителя коммунизма» закапывает этот коммунизм не хуже того «проклятого капитализьма»! Процесс разрушения Горбачёв намеревался искусно маскировать поисками «нового лица». А маскировать он умел: поиски эти всегда заканчивались тем, что «найденное лицо» некуда уже было монтировать. Потому что «до основанья» – и лишь «… а затем»!

Нет ничего тайного, что не стало бы явным – особенно когда и не таишь его. «Творческий подход» Горбачёва живо заинтересовал «больших друзей былой России». На Западе Михаила Сергеевича приметили – и оценили. Почти – как героя той песни: «Там, на шахте угольной, паренька приметили, руку дружбы подали, повели собой». Михаилу Сергеевичу тоже протянули «руку дружбы»… за счёт Советского Союза – и тоже повели с собой. Долго вести не пришлось: Горбачёв завёлся с пол-оборота. В итоге стороны нашли друг друга так быстро, что и искать не понадобилось! Михаил Сергеевич с его геростратовскими мыслями немедленно пришёлся по сердцу «друзьям вчерашней России». Там сразу увидели, что после реформ Горбачёва этому жалкому Герострату останется лишь одно: воскреснуть только для того, чтобы тут же удавиться от зависти!

Там Михаил Сергеевич не таил себя не только по причине длинного языка, но и потому, что он хотел быть услышанным! И не только услышанным – но и понятым! Так оно и случилось: его услышали и поняли. «Насквозь» поняли! Да и как было Западу не понять собственных чаяний! То, на что, как вода в песок, уходили десятки лет и сотни миллиардов долларов, шло в руки «по плану очередной пятилетки» и за классические «тридцать сребреников»! «Товарищам с братского Запада» оставалось лишь не пустить это дело на самотёк, параллельно с этим пустив «козла Горбачёва» «в огород Советского Союза».