Александр Черенов - НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ

Именно там и родились слова «ускорение» и «перестройка», которые Горбачёв уже в ближайшее время намеревался использовать в качестве дымовой завесы для обеспечения успеха любимого созидания: разрушения.

Именно там Горбачёву и порекомендовали «коллектив единомышленников» – не столько Горбачёва, сколько Запада. И среди них – такие зубры антикоммунистического подполья в недрах коммунистического Олимпа, как Яковлев, Медведев, Арбатов, Бовин, Шахназаров. Этим «товарищам господам» надлежало окружить Михаила Сергеевича всесторонней заботой – да так плотно, чтобы он уже и не вырвался из этого окружения! Надо отдать должное Горбачёву: он и не пытался.

Да, планы – пока только на уровне мыслей – у Михаила Сергеевича были наполеоновские, то бишь, геростратовские. Он хотел «вернуть Россию в лоно цивилизации» – а для этого требовалось разрушить «ущербную» государственность русского народа. Отсюда: вся настоящая – и будущая – деятельность Горбачёва могла быть только одного свойства. Он ещё не решил, как назовёт это мероприятие – хотя на Западе уже решили, и не спросив его! – но, в любом случае, это было бы не попыткой выхода из кризиса, а обострением кризиса до предела с целью развала «казарменного социализма» и замены его «свободным капитализмом». Такая цель была у заказчиков – единомышленников в интерпретации Горбачёва, такая цель была и у самого Горбачёва!

Разумеется, подобными замыслами Михаил Сергеевич не счёл возможным делиться даже с Юрием Владимировичем: тот, в его представлении, был всего лишь «демократствующим сталинистом». Юрий Владимирович не приветствовал бы столь «радикального обновления социализма до его полного исчезновения». Узнай он о планах своего протеже – и Михаил Сергеевич сам исчез бы задолго до полного исчезновения социализма! Потому что «дружба – дружбой, а „коммунистический гусь“ „капиталистической свинье“ – не товарищ!».

Поэтому Горбачёв поделился мыслями – и прочими сведениями с грифом «Совершенно секретно! В одном экземпляре – для члена Политбюро!» – только с единомышленниками… из Вашингтона. Нет, с единомышленником из Оттавы он тоже поделился: с Яковлевым. Правда, сам Александр Николаевич поделился с ним единомыслием ещё раньше – когда де-факто вербовал Михаила Сергеевича на службу общечеловеческим ценностям в лице их главного выразителя – администрации Белого дома.

Именно благодаря протекции Яковлева, «там» мысли Горбачёва нашли вполне пригодными для доработки их в планы – и поставили секретаря ЦК «на учёт» и «на довольствие».

Заодно с постановкой «на учёт и довольствие» Михаилу Сергеевичу поставили первую задачу – она же задача номер один: нейтрализовать Романова. Горбачёв поостерёгся снисходительно фыркать при упоминании этой фамилии – и правильно сделал: «за бугром» к личности Григория Васильевича относились не так легкомысленно, как в Москве. Тамошние советологи и прочие советчики предостерегали заказчиков от чрезмерного энтузиазма по поводу сегодняшнего положения и ближайших перспектив Горбачёва. Да, парень был перспективным – но не следовало забывать о том, кто мог сделать эти перспективы достоянием прошедшего времени.

На Западе тоже считали, что с Романовым в своё время недоработали. Но себя Запад винил – и вполне заслуженно – меньше всего: он сделал, всё зависящее от него для того, чтобы Кремль сделал, всё зависящее уже от него. И не его вина в том, что Кремль сделал много, но не всё. Не только не всё, что нужно – даже не всё, что можно!

Поэтому в первоочередном порядке «агент Горби» должен был решить проблему Романова. То есть, сделать Романова проблемой – и проблемой для всех – и устранить эту проблему. Вместе с Романовым. Задача была нелёгкая – но ведь «большевики не ищут лёгких путей»! Даже – большевики «только по паспорту»! «Горби» посоветовали не стесняться в выборе средств – средства представлялись Западом – поскольку Романов, не понимая «человеческого языка «общечеловеков», понимал только «язык бесчеловечных патриотов-большевиков». А так как «бесчеловечность» шла на пользу всего человечества, то международный империализм снимал грех с души Горбачёва – и перекладывал его на свою.

Только перекладывать не пришлось – за отсутствием греха на душе Михаила Сергеевича. Сельскохозяйственный секретарь не считал грехом устранение препятствия на пути к светлому будущему… отдельных лиц. И такую верность общечеловеческим ценностям – минус ценность отдельного человека – Запад мог только приветствовать.

Но… Ох, уж, это «но»! А всё – потому, что, в который уже раз: «Гладко было на бумаге…»! Михаил Сергеевич «извертелся на пупе», отпихивая Григория Васильевича подальше от председательского стула – а воз был и ныне там! В смысле: стул Романова. Да, сам Горбачёв в последнее время оказывался впереди Романова – но ведь и тот не оставался в хвосте! Больше того: Романов находился во второй «пятёрке» самых авторитетных членов Политбюро! Нет, он не возглавлял её – там не было мушкетёров! – но никто и не оспаривал его первенства! В неофициальной табели о рангах (всё чаще пренебрегая нею) Горбачёв шёл следом за Андроповым, Черненко, Тихоновым, Устиновым, Гришиным и Громыко – но ведь Романов шёл следом за Горбачёвым! И это – при том, что он не опирался ни на кого из «старослужащих» Политбюро! Да ещё – после того, как его уже однажды наделили участью сброшенного с Олимпа Гефеста! И, в отличие от «поумневшего» Гефеста, Романов всё ещё продолжал «хромать не в ногу»!

Не мог не пугать Горбачёва и такой факт: все те, кого он сейчас «замыкал», никак не притязали на «кавказское долголетие». Андропов и Черненко, с точки зрения медицины, представлялись – да и являлись – «вовсе не жильцами»: пара лет на обоих. Тихонов в классификации Горбачёва не поднимался выше «старого хрена»: девятый десяток пошёл – а, значит, вопрос почти ясен. Устинов и Громыко тоже не притязали на чин «добра молодца»: каждый соответствовал установке «всё может быть» – и в любое время! Гришин также не оставлял без работы Кунцевскую больницу. И получалось, что в самое ближайшее время Михаил Сергеевич мог остаться один на один с этим негодяем Романовым! С тем самым негодяем Романовым, который, словно задался целью не соответствовать ожиданиям – зато соответствовать одному шолоховскому герою с его установкой на то, что «меня никака причина до самой смерти не возьмёт!»!

И на кого ему тогда оставалось рассчитывать? «Удельные князьки»: Щербицкий, Кунаев, Рашидов – наверняка примкнут к Романову: «одного «тоталитарного» поля ягоды! В этом плане можно было рассчитывать лишь на одного Шеварднадзе, да и того надлежало «выковыривать из панциря»: наученный жизнью, парень старательно маскировался под несгибаемого большевика. Хотя что-то «общечеловечье» из Шеварднадзе уже проглядывало. Надо было лишь направить его энергию на конструктивную работу… с деструктивными планами.