Елена Ударцева - Верхняя Волынь. Кворила. Деревенский детектив

Полина грозилась оборвать себе руки, прятала мобильный под стопку выстиранных Мирохиной простыней, но всякий раз как Вероника Николаевна звала пить чай, Полина находила себя рассматривающей фотографии Артёма в соцсетях. Она заставляла себя удалить его фото из телефона, и через несколько дней у неё появлялось несколько новых папок с его улыбкой.

В конце второй недели от недостатка движения начала ныть спина. Полина плюнула на наставления профессора и оседлала старый велосипед. Московский ритм жизни не оставлял времени на страдания. Тягучая, медленная деревня их только распаляла. Значит, надо забить свою жизнь делами, чтобы на пустяки времени не оставалось. Полина ездила по деревням, стучалась в каждый дом, оставляла свой телефон, знакомилась с жителями. Теперь в медпункте она почти не появлялась: в случае чего, ей звонили на мобильный.

Полина привычно прилепила «У Мирохиной. Звонить по номеру» на дверь и помчалась к дому.

Лидия Кирилловна Мирохина оказалась дамой весьма запасливой. Она выдала Полине навесной замочек для шкафа с лекарствами и велосипед. Москвичка была ей очень благодарна, но… тосковала по дому. По маминым котлеткам, папиным усам и щебетанию Варечки. Деревня не принесла лёгкости, наоборот – здесь Полина чувствовала себя в тюрьме. Если бы не забор, ограждающий палисад, Полина с удовольствием припарковалась бы в самую гущу элеутерококкового куста. Но забор был, и она прислонила велик к нему, скинула кроссовки и прошлёпала босыми ногами по свежему полу в свою каморку.

– Чего так рано? Рабочий день до двух, – вездесущая Мирохина услышала её приход.

Полина рухнула на кровать. Осталось продержаться всего пятьдесят восемь месяцев. Полина застонала – выдержит ли? А-а-а! Завернулась рулетиком в покрывало и затихла.

Долго лежать не получалось. Полина привычно вытянула смартфон, ткнула несколько значков и через мгновенье изводила себя сожалениями и жалостью. Пальцы с коротко стриженными ногтями скроллили вверх-вниз, раздвигали для укрупнения. На экране мелькали картинки из жизни Жени Исаковской, в девичестве Тихомировой. Мозг, бессердечная ты штука! Как бы ни пыталась Полина сбежать от Артёма, мозг находил способы его увидеть. Кольца, улыбки, кофе на двоих, ноги из-под одеяла, кот калачиком у уха, концерт в стиле #followme, примерка шляп, новый халат для доктора Исаковского. Полина не сразу сообразила, что скрип – это скрежет её собственных зубов. Она бухнулась головой в подушку. Нельзя! Нельзя думать о синей обезьяне. Для этого надо думать о чём-то другом? О чём?

Полина перевернулась на кровати. Комната переменилась. Покрывало с оленями вернулось к хозяйке, двери-шторы сменились бирюзовыми, а на стене появились две новые полки для книг. Многие из них уже были прочитаны. Под кроватью даже нашлось место для одного чемодана. В комнате находился экстренный запас одежды, другая часть – в медпункте. Остальное так и осталось не распакованным. Второй чемодан валялся в клети.

Мачете Полина хранила под матрасом, а вот пугач таскала с собой в рюкзаке. Однажды на неё набросился кладбищенский пёс Карлсон. Спасла цепь, на которой он сидел. Но Полина приняла меры. Велосипед, как ни странно, отдала Мирохина. Он занимал место в сарае. Пришлось смазать его растительным маслом, но ездил агрегат исправно. Полина поклялась при первой же возможности перекрасить чёрный остов во что-нибудь более жизнерадостное. Может, сейчас?

Полина снова принялась рассматривать фотографии. Подъёмные так и не пришли. Полина направила документы на свой миллион через неделю после приезда. Оформилась в районной больнице, официально сельский врач относился к ним как участковый врач с проживанием на месте. Зарплата составила 12 385 рублей. Но это ничего, тратить их в деревне всё равно было некуда. К тому же Марья Онучина оказалась права: врач на деревне голодным не останется.

Полину задабривали домашними яйцами, водкой, тушёнкой, козьим творогом и молоком, вареньем и даже живым утёнком. Однажды выдали отрез пёстрого ситца «на платье». Старуха Мирохина каждый раз цедила: «Что за народ», но ничего не выкидывала и не возвращала. Аккуратно складывала в клети или использовала по назначению.

Впрочем, не сегодня. Сегодня Лидия Кирилловна зачесала седые волосы костяным гребнем и открыла погреб.

– Полина, спишь? Помоги давай.

Полина со вздохом соскреблась с кровати. Конечно, можно проигнорировать, но поджатые губы и укоризненный взгляд работали отлично. Посреди кухни был открыт люк в погреб. Мирохина стояла рядом, с лампочкой на шнуре.

– Там в центре крюк, подвесишь.

Спускаться в промозглый холод придётся Полине. Да, блин… Полина полезла-было вниз, но Мирохина её затормозила.

– Кофту надень, и калоши. Щас принесу.

Под рукой имелась лишь одна кофта – худи с Губкой Бобом. В клеть за другими идти было лень, Полина натянула любимое. Волосы прикрыла косынкой, влезла в калоши. Широкие и большие. В таких очень удобно свалиться с лестницы.

– Может, я в кроссовках?

– А кофты у тебя другой нет? Эту пачкать будешь?

Полина пожала плечами.

– Постираю.

Мирохина фыркнула и протянула лампу.

Крюк действительно оказался в центре потолка. Ещё на лестнице Полина повесила на него лампу, и сразу стал ясен масштаб проблемы. Основательный земляной погреб три на три был весь заставлен банками. Полки начинались от пояса и шли до потолка. Трёхлитровые банки с компотами, яблочным соком, литровые с огурцами и помидорами, армии варений, протёртых овощей, грибов. Все подписаны: 2015, 2016, 2017, 2018, 2019. На мгновенье Полине показалось, что она – лекарство, забытое в дверце битком набитого холодильника. Под пузатыми рядами стояли ящики. В некоторых был песок, другие зияли чернотой, и от них исходил чуть заметный запах гнили. Полина поёжилась – тут и правда было холодно.

– Так что делать?

Старуха на верёвке спустила ведро.

– Картошку из ящика выскребай. Новый урожай скоро.

– Из какого ящика? Их тут шесть.

– Из всех.

– Охренеть!

Полина быстро оглянулась, но наверху было пусто. Однако как именно выскребать картошку Полина не понимала. Не голыми же руками? Пришлось вылезти и достать из рюкзака коробку латексных перчаток. Полина их берегла, использовала нечасто, но не полезет же она голыми руками. Коробку пришлось положить обратно: Лидия Кирилловна с грохотом и упрекающим взглядом положила на стол совок и резиновые перчатки.

– Что, думала я перчаток не дам? Совсем Мирохина изверг?

– Простите. Я не знала, как попросить.

– Медик, а что говорят ртом – не знает.

Мирохина всучила совок и заняла выжидательную позицию.

– Чего ждёшь? Давай. Я ведро тянуть буду.