Андрей G - Zамороченные. Детектив

В 18:00 встречаемся на вахте на первом этаже, у входной двери, берем у сторожа тяжелую связку ключей и начинаем обход. Аудитории №№100, 101, 102, 103, 104, 105 – маленькие, в каждой мест тридцать, не больше. Здесь всегда много мусора, смятые страницы тетрадей, пустые сигаретные пачки, яблочные огрызки, но это не наша забота.

Утром приходит уборщица.

Закрываем, закрываем, закрываем. Вся процедура, если не заходить в аудитории, а только заглядывать, занимает пятьдесят шагов.

Я подсчитывал от скуки.

У меня хорошая память и с арифметикой никогда не было проблем.

По лестнице на второй этаж. Здесь уже не все так просто. Очень скоро мы знали, как Саныч выразился, все университетские «эрогенные зоны», те кабинеты, которые не освобождаются, как все остальные, до шести вечера и, соответственно, доставляют нам определенное профессиональное беспокойство.

Все номера занесены в блокнот:

« 205, 202, 200, 108, 320 – после 18-ти ».

Аудитория №205. Допоздна заседают кришнаиты, поначалу не вызывающие никаких подозрений бритоголовые люди в ярких одеждах с немного безумными глазами. Эти громко пели и веселились, но ровно до оплаченного времени, всегда незаметно исчезали в половине десятого, а если и задерживались, увлеченные похожими на залихватские куплеты молитвами, достаточно было заглянуть и многозначительно посмотреть на часы.

– Не такие уж они безобидные, – задумчиво сказал Слон, когда мы ему рассказали о 205-ой.

Слон у нас считается специалистом по религиям. Религиоведом, так сказать. На первом курсе, как рассказывают, он чуть ли не месяц кормился в общине кришнаитов. Времена были голодные, а у этих солнечных детей Кришны всегда на столе был рис с изюмом или какими-нибудь индийскими специями. Главное, было завернуться в цветастое китайское банное полотенце, которое в те дикие времена вполне сходило за сари, и непременно разуться на входе.

Правда, прежде чем лопать, выхватывая прямо руками самые аппетитные куски, нужно было выслушать «харе кришна, харе кришна, кришна кришна, харе каре, харе рама, харе рама, рама рама, харе харе» ровно сто раз.

Так, по крайней мере, гласит легенда.

На этом обленившийся от халявного риса Слон и спалился. Обычно он считал, сколько раз произнесли мантру его гостеприимные кормильцы, аккуратно загибая пальцы за спиной, а тут вдруг сбился со счета. И бросился к мискам, когда священное стихотворение прозвучало лишь в 89-й раз. Оправдываясь, Слон сослался на Каббалу, неуклюже опрокинул блюдо с, если честно сказать, опостылевшим уже рисом и, чтобы окончательно загладить вину, сложил руки перед грудью и смиренно произнес «Аминь!».

В ходе короткого, но агрессивного расследования выяснилось: мало того, что никто, оказывается, не приглашал на ритуальные пляски наглого очкарика, он – вовсе не кришнаит, а очень даже наоборот, не знает простейших мантр, да еще и попахивает алкоголем. В общем, обалдевшие кришнаиты натуральным образом обшмонали Слона, вытащив из потайного кармана фляжку с коньяком (который тут же торжественно и вылили в огонь) и пообещали, если увидят еще раз, непременно накостылять, несмотря на весь пропагандируемый пацифизм.

Этот жизненный опыт давал Слону полное право философствовать таким образом: «Ложь и правда, как и добро со злом – вещи относительные. Один человек дал обет говорить только правду. Однажды мимо него пробегал другой человек, за которым гнались разбойники. Он попросил: „Пожалуйста, не выдавай меня, не говори, в какую сторону я побежал, иначе меня убьют“. Когда приблизились разбойники, человек решил не нарушить свой обет и сказал правду. В результате беглеца догнали и убили, правдолюбец же попал в ад. В таких случаях обман ради блага оправдан.»

Вроде, это старинная индийская притча, которую Кришна рассказывал своему другу Арджуне.

То есть, бог рассказывал человеку.

Саныч поведал мне по секрету, что у Слона, будто бы, еще и возник роман с подругой руководителя общины, которого величали не иначе как брат Ху. Так вот, этот брат Ху, по словам Саныча, не захотел делить свою сестру Ху с каким-то там ху с горы, и спровоцировал весь этот межрелигиозный конфликт.

В общем, карьера кришнаита у Слона не сложилась.

20 шагов. №№204, 203.

В №202 вечерами проходят дополнительные занятия, то у историков, то у физиков, то у журналистов. Как-то мы с Санычем стали свидетелями, как девушка лет двадцати в очках и со смешной толстой косой до пояса, как бы это сказать, орально удовлетворяла преподавателя прямо в проходе у кафедры.

– Прямо в проходе у кафедры, – прошептал Саныч и выразительно задвигал языком у себя во рту, наглядно изображая, что именно происходит у кафедры.

У Саныча были выпученные глаза, красная то ли от смущения, то ли от возбуждения рожа и хитрющий вид. Это произошло, когда я обнаружил его у 202-й, стоящим на скамье и прильнувшим к окну у самого потолка. Это, пожалуй, даже не окна, а такие узкие амбразуры, как в средневековых замках, которые, видимо, для дополнительного освещения, прорезаны у нас по всему корпусу в стенах между аудиториями и коридором. Но сделаны они так высоко, что заглянуть в них можно только со скамьи. Или обладая ростом под два с половиной метра. Саныч поднес палец к губам, чтобы я молчал, и показал на место рядом с собой.

– Видал, как экзамен сдать хочется. Очки даже снять не успела, – не отрывая взгляда, прошептал Саныч. – Запотеют же.

Я забрался на скамью рядом, стараясь не шуметь.

– Коса какая смешная, – шептал Саныч. – Да-а, есть еще женщины в русских селеньях.

Было слышно сопение и едва уловимый скрип старой кафедры. Я поднялся на цыпочки.

– Вот сволочь, – шептал Саныч. – Старый, толстый, бородатый, а девчонке всего-то лет двадцать, не больше.

Воображение дорисовывало остальное в подробностях.

У меня зрение – минус пять. С детства. То есть, не с рождения, конечно, а класса с третьего, наверное. Мама обнаружила, что я, силясь рассмотреть что-то важное на экране телевизора, так щурю глаза, что становлюсь похож на представителя монголоидной расы. Визит к офтальмологу подтвердил опасения – миопия средней степени.

Видимо, тяжелая степень – это уже неизлечимая слепота.

Моя, видимо, считалась излечимой.

Я ходил заниматься физкультурой для глаз. Следил за ездящей слева-направо и вверх-вниз красной звездочкой. В очках разных диоптрий пытался прочитать буквы проверочной таблицы. ШБ. МНК. ЫМБШ. БЫНКМ. Дальше пятой строчки дело ни разу так и не продвинулось.

Я вечерами смотрел на горящую свечу. Это методика йогов. Очищение зрения. Смотришь, не моргая. Пока не заплачешь. Пока в огне тебе не начнет мерещиться танцующий Кришна. По три раза каждый день. Интересно, пользовались ли такой методикой приютившие Слона кришнаиты?