Андрей G - Zамороченные. Детектив

Во что верится с трудом.

По дальней лестнице – опять наверх, на третий. Вместе со ступеньками 200 шагов.

Кажется, я смог бы пройти по этому маршруту наощупь.

Еще одна бронированная дверь, ключей от которой у нас нет – №320 – университетский телецентр. Название громкое, а на самом деле, две комнатки, куда приходят серьезные лохматые ребята и такие же серьезные коротко стриженые девушки с факультета журналистики. Что они там делают, за бронированной дверью, никто не знает. Саныч как-то спросил, успев сунуть ногу между дверью и косяком, на каком, мол, канале можно увидеть вашу замечательную продукцию. Ответом была усмешка одной из коротко стриженых. И внимательный взгляд голубых глаз. Или какие они там у нее еще. И опять аромат сладких-сладких сногсшибательных духов. И дверь продолжила движение по привычной траектории. И нас с Санычем проводило отчетливое жужжание видеокамеры. Здесь ее почти совсем не видно, красный огонек над дверью можно принять за сигнализацию или что-нибудь еще. Ощущение такое, что разговаривать с людьми они могут только через этот объектив.

Остальные аудитории обычно, когда мы приходим, уже пустуют. Мы дурачимся, Саныч изображает преподавателя, читая курс «Введение в теоретическую механику», по-моему, это последнее, что он сдавал честно, без лапанья коленок, медицинских справок, связей и финансовых вливаний. Потом мы строим ДЗОТ, сдвигая в центр аудитории парты.

Если кто не знает, ДЗОТ, как утверждается в моем дневнике:

« дерево-земляная огневая точка, использ. преимуществ. во время войны 1941—45 г.г.»

Парты – отдельная история.

Наш доход.

Наша гордость.

– Партозаводчики, – насмешливо называет нас Слон, но коммерческий успех предприятия, кажется, даже он оценил.

Первую парту мы притащили себе. Что поделать, если комната общежития оснащена только тремя панцирными кроватями и встроенным шкафом. А где пить чай, скажем, или водку, или вести «интеллектуальные беседы»? Университетский устав на этот вопрос ответа не дает. Когда мы попали в охрану, Саныч долго высматривал, что где плохо лежит, и получалось, что ничего и нигде. Все ценное мало того, что в сейфах, так еще и под камерами видеонаблюдения, не подкопаешься.

И только недели через две нас осенило – тогда, кстати, кажется, мы тоже сдвигали ДЗОТ – полномочия службы безопасности дают доступ к практически неограниченному партному ресурсу. Даже приблизительные вычисления выдавали астрономическую цифру – две с половиной тысячи штук. Можно хоть весь город обеспечить.

Технологически все оказалось просто. Даже выходить на улицу не нужно. Ключи от перехода из корпуса в общежитие – у нас – открываешь, выносишь, закрываешь, распределяешь оставшиеся парты равномерно по аудитории; и никто никогда не узнает, что их стало меньше.

– Да-а, – задумчиво протянул Слон, положив локти на только что внесенный в нашу комнату предмет интерьера. – Это ж золотое дно! Bonanza!

Произвел нехитрую калькуляцию, и вышло, что это чуть ли не самый выгодный в мире бизнес-проект. Затраты нулевые, прибыль стабильная, а до насыщения рынка еще ой как далеко, без стола ни одни мы в «общаге» страдали. Слон взял дело в свои предприимчивые руки, и вскоре клиенты к нам пошли сплошным нескончаемым потоком. За дополнительную плату можно было подобрать парту под цвет обоев или прикинуть ее примерные габариты, чтобы вошла между шкафом и кроватью. Университетский запас мебели, скорее всего, пополняли с завидной регулярностью, поэтому парты имелись разных размеров, расцветок и модификаций: металлические, деревянные, с ящиком внутри, откидные, двойные и одинарные.

Действовали мы осторожно и еще ни разу не попались. Благо обитатели «эрогенных зон», которые задерживались в аудиториях допоздна, происходящим в коридорах интересовались мало, а ночной сторож редко покидал свою дислокацию на первом этаже. Мимо него Великий Партовый Путь («Great school desk way» как назвал все предприятие интеллектуал-Слон) не проходил.

Успела сложиться своя традиция.

Саныч, как фабрикант в дореволюционной России, руки в брюки, во рту спичка, обходит всю аудиторию, поглаживает парты, даже принюхивается, кажется, обязательно вчитывается в разноцветные надписи, будто пытаясь найти в этих «Сосу за копейки» или «Илюха – шлюха» глубинный смысл. Потом, в один миг решившись, хлопает ладонью по крышке: «Вот эту!».

И перечить ему ни в коем разе не моги.

В тот день – я помню это отчетливо – искали парту на заказ. Вите Мерину. Выбрали модерновую, черную, лакированную, на черных металлических ножках. Мерин – первейший в «общаге» коммерсант, торгует всем: сигаретами, водкой, шоколадками, а однажды, как рассказывают, продал целый состав сахара, так ни вагонов, ни этого сахара ни разу и не увидев. Удивительно еще и то, что все торговые операции Витя умудряется производить по единственному в «общаге» телефону-автомату.

По этой причине автомат всегда занят.

Витей.

Мерин – модный парень, и комнату свою оформил в готическом стиле, поэтому и парта ему нужна под заказ, как он сказал, типа, «вторая в среднем ряду в кабинете основ безопасности жизнедеятельности». Ему и невдомек, что нам нет никакой разницы, откуда тащить, а вот за нестандартный заказ можно сорвать с буржуя-толстосума втридорога.

– Слушай, Веник, – сказал Саныч. – Сегодня в общаге по кабелю «Crime Story» показывают. Новый фильм с Джеки Чаном. Умри, но посмотри.

Веник – это я. Вообще-то, меня зовут Вениамин, но полное имя даже меня самого смущает. Поэтому, пусть будет Веник. Или Benjamin. Как меня на свой манер величает Слон.

Я не обижаюсь.

Поступать я приехал со своей команией, целое купе в поезде занимали. Только все они мечтали попасть на экономический, и вылетели сразу же, на «двойки» написав сочинение. Я собирался идти по маминым стопам, подал документы на матфак, и прошел. Ни одного знакомого в университете у меня не было, с кем жить, было абсолютно все равно, поэтому при заселении я и попал в комнату к старшекурсникам. И не жалею, между прочим.

– Предупредим ночного, что нас не будет часик, закроемся в общаге изнутри, чтобы никто из корпуса все парты не повыносил, а к десяти вернемся, а? – сказал Саныч, берясь за один край черной лакированной красавицы.

– Ну, пойдем, – сказал я.

И взялся за второй край.

Мешала дубинка, я было положил ее на парту, но мы с Санычем разного роста (я выше сантиметров на пятнадцать), поэтому равновесия никак не получалось, и она скатывалась то в одну, то в другую сторону. Саныч плюнул, попытался было пристроить ее к «МА-1», вспомнил, что это невозможно, еще раз плюнул и забросил дубинку в батарею.

Не бзди, – ответил на мой немой вопрос. – Не возьмет никто. На обратном пути захватим.