Елена Гвозденко - Горечь березового сока

– Ой, да что вы здесь, бои без правил устраивали? – даже видавшего виды сантехника, увиденное повергло в шок.

– Батюшки, – подвывала Кузьминична.

На соседку было жалко смотреть. Сжавшись как от удара, она сползла в угол, закрывая голову руками.

– Так, – я взяла инициативу в свои руки, надвигаясь на Кузьминичну всем телом, и продвигая ту к выходу, – пойдем-ка, посмотрим твои разрушения. Я сегодня в роли Мазая. Мой решительный напор заставил старушку ретироваться. На лестничной площадке я сунула в жадную трясущуюся руку пятитысячную купюру, добавив, что если хоть кого-нибудь из любопытных соседок увижу на нашем этаже, противодействие примет открытую форму. Найду куда сообщить, кто ни один уж год травит окрестных алкоголиков разбавленным спиртом. По чьей вине окна нашего подъезда давно потеряли свои стекла. Локализовав неприятеля, я вернулась в Иркину квартиру, где хозяйка так и прибывала в прострации, а Петр деловито измерял что-то под сливной трубой, проводя необходимую калькуляцию.

– Ну что там?

– Короче замена унитаза, раковины, смесителя, да и трубы поменять не мешало бы… ну, в общем…

– Не тяни, Петр.

– Ну, тысяч двадцать за работу, материал.

– Петр, десяти будет достаточно. Напиши подробно, сколько труб, какого диаметра, какие шланги и соединения потребуются. Будем готовы, позовем.

Оставив листок с расчетами, Петр, наконец, покинул квартиру.

– Ирочка, пойдем ко мне, там все и обсудим. Обмякшая и безвольная она дала себя увести.

На кухне отчаянно кипел чайник, пофыркивая от явного игнорирования, а я слушала тихий монолог. Голос, лишенный эмоций, делал повествование жутким. Она не замечала меня, погрузившись в события четырехлетней давности. Лучше бы она плакала, причитала, проклинала, а так… Ирка, хохотушка Ирка, издавала звуки так мало похожие на ее речь незнакомым утробным голосом:

«Познакомились с Григорием на вечеринке у знакомых. Как он забрел туда – непонятно. Он будто из другого мира. Это был день рождения Ларисы, моей сокурсницы. Ее вечеринки всегда были оригинальными. В тот раз готовилось тоже что-то особенное. Все гости должны были явиться в костюмах, устраивалось что-то вроде литературного маскарада. Мы с Ларкой учились на филологическом, любовь к литературе был Ларкин пунктик.

Я не хотела идти, но Ольга уговорила, обещав сюрприз. Если бы я знала, какого рода этот сюрприз. Ольга, достав парик с бакенбардами, вырядилась Пушкиным, благо субтильная фигура и восточная внешность вкупе с лосинами и сюртуком, заимствованными из школьного театра делали ее удивительно похожей. Мой нос с горбинкой, длинные волосы, чуть хрипловатый голос, подсказали мне образ Ахматовой. Особо думать над костюмом и не пришлось, осталось «освежить» в памяти ее стихи. Продумывать внешний вид спутника не надо, я была одинока. Помню Ольгины мучения, когда пыталась подобрать подходящий образ и костюм для ее Олега.

Застенчивый неуклюжий Олег умудрялся разбивать все, что попадалось на пути. А хакерский язык так далек от классического литературного, что вписать его в образ гения словесности, было архисложно. Ольга то предлагала, то со смехом отвергала варианты. Мне вся эта предпраздничная возня порядком надоела, и я предложила Олегу роль дедушки Крылова, благо кое-какие басни он знал еще со школы, а меланхоличность и сонная нерасторопность делала образ цельным. В день праздника, втроем собрались у меня на кухне, долго по-детски потешались. Олег, забравшись на табурет, декламировал «Стрекозу и муравья» нарочито менторским тоном. Ольга называла его Натальей Николаевной.

Помню лицо таксиста, прибывшего по адресу», – Иришка слегка улыбнулась.

Не замечая чашки с горячим чаем, которую я сунула ей в руки, продолжала: «Ларкина квартира превратилась в салон: плюшевые накидки, свечи в канделябрах. Как хозяйка вечера Ларка в роли себя любимой. Декольтированное вечернее платье, высокая прическа, в тонких пальцах сигарета, томный взгляд. Ее Глебушка в роли лорда Байрона. Его дружок, бандитского вида Гога в косоворотке, цитировал «Русь кабацкую».

Закуски, развлечениями – время бежало незаметно. В разгар веселья раздался звонок в дверь. Вошедшие представились Николаем Гумилевым и Осипом Мандельштамом. Ты не поверишь, Ахматова и Гумилев, что-то тогда оборвалось внутри меня. Осипа Мандельштама изображал Рудик Штольц. Шутил по поводу отца-перчаточника, «постреливал» глазками в мою сторону. Смешно, но отец Рудика, также как и отец Мандельштама торговал перчатками. Он владел трикотажной фабрикой, и еще чем-то там. Тот, кто скрывался под маской Гумилева, был для меня полнейшей загадкой.

Подсев на правах литературного мужа сыпал стихами Гумилева. Шутил, вспоминая «наше» венчание в 1910 году, и «свой» сборник «Жемчуга», изданный в том же 1910».

Иришка замолчала. Каким-то замутненным взглядом посмотрела на чашку, которую держала и продолжила совсем бесцветным голосом:

«Вино кружило голову, от ненавязчивых комплиментов горело лицо. Казалось, судьба свела нас в уютном и каком-то сюрреальном мирке. Ко мне домой мы отправились вдвоем. По дороге он шутил, что нашего сына Левушку давно заждался мир ученых. Наутро так боялась открыть глаза. Тогда уже чувствовала, праздник не может длиться вечно. Разбудил меня запах кофе. Узнала, что Николеньку Гумилева на самом деле зовут Григорий, только утром. На вечеринку его привел Рудик, с отцом которого у Григория совместный бизнес.

Гриша подарил мне самый сказочный месяц в жизни. Косметические салоны, модные магазины, клубы, какие-то показы, выставки. День был расписан по минутам. Расставались только, когда я была на работе. Через месяц он исчез так же внезапно, как появился.

Он не оставил мне никаких координат, кроме сотового, который был отключен. Разыскав Рудика, набросилась на него с расспросами. А тот, ухмыляясь, выдал мне «тайну» интереса Григория. Пресытившись дешевой любовью дорогих шлюх, они поспорили, за какой срок из синего чулка можно сделать девушку, которую не стыдно вывести в свет. На институтской фотографии Григорий увидел меня. Узнать, кем я буду на Ларкиной вечеринке совсем просто. Дальше по сценарию – шмотки, новый красивый мир. Пари он заключил на месяц. По мере моего «облагораживания» он устанавливал очередь на меня среди себе подобных. Слушала Рудика и не верила. Набросилась с кулаками. А Рудик вызвал мне такси и прошипел: «Дура, да я ему из-за тебя машину проспорил».

Через две недели поняла, что жду ребенка. Телефон Григория неожиданно «ожил», я сообщила ему о будущем отцовстве. Даже не знаю, что сподвигло меня на это откровение», – девушка замолчала, будто заново переживая страшные события.