Елена Гвозденко - Горечь березового сока

Первым заговорил Валерий: «Попробую узнать по своим каналам, кому поручили расследование. Мне кажется, не стоит сильно рассчитывать на помощь правоохранительных органов в этой ситуации».

– Сижу с вами, а мне из полиции должны позвонить. Я им оба телефона дала, вдруг на домашний позвонят?

– Давай мы все пойдем с тобой, – Алексей поднялся, что-то достал из сумки, которую принес с собой, – это радиотелефон, в твоей квартире жить невозможно, вот мы и решили, что ты останешься у Настены пока. А связь, действительно, нужна.

Мужчины и Ирина ушли в ее квартиру, а мы с Алевтиной, убирая со стола, решали, что делать.

– Ирка не все сказала. Днем встречаю ее у квартиры, дрожит, в сторону квартиры показывает. Я вошла, а в холодильнике – голова мужская. Иринка узнала отца Дашки, некоего Григория Сизова. Его мамаша, которая в свое время сделала все, чтобы имена ее и сына никогда не произносились в связи с появлением Дашки на свет, очень влиятельная дама. Ирка до сих пор ее побаивается. Вот тогда я и помчалась на встречу с тобой, в надежде разузнать что-нибудь о Сизовых. Вернулась – Ирки нет, голова из холодильника исчезла.

– Если бы я тебя не знала, подруга, вот уже сорок лет, решила бы что вы с соседкой перебрали накануне. Я хоть и журналистка, и почти все статьи сейчас с легким кремовым оттенком, но то, что ты несешь – ярко желтого цвета. Настен, какая голова? Да еще и Гришки Сизова, да тут бы сейчас доблестные органы асфальт дубинками рыли, пресса бы областная понаехала, а уж мы бы точно с Алексеем знали. Ты ведь девочка взрослая, понимаешь, кто за нами стоит вряд ли простил нам такую неосведомленность. Мадам Сизова слишком фигура в нашем городе, она фактически владеет маслозаводом, силикатным заводом, даже колбасные цеха ее, все здесь ее через подставных лиц. Ее и называли Матерью города.

– И такая фигура бесследно исчезает два года назад, вместе со своим сынком, который, как я догадываюсь, тоже успел «нашуметь»?

– Даже не само исчезновение меня так смущает, а табу на всяческое упоминание о нем.

– Если мадам была столь заметной фигурой, как удалось скрыть исчезновение?

– Да никто и ничего не скрывал, все знают, только предпочитают не говорить на эту тему. Предприятиями владела через подставных лиц, скорее всего эти самые лица не прекращают контактировать с ней и в настоящее время, иначе был бы передел. Как ты догадываешься, не только экономический.

– Фантастика какая-то! Тень исчезнувшей мадам до сих пор незримо руководит нашим городом? И все молчат? А сынок где?

– Наверное, там же где и мамаша. Знаешь, как его называли за глаза? Распутиным. Его бесчисленные романы, были основной темой сплетен, но вот о внебрачном ребенке слышу впервые.

– Возможно потому, что мамочек запугала в свое время мадам, как она проделала это с Иркой. Как ты считаешь, похищение Дашутки связано с семейством Сизовых?

– Эта версия самая реальная, сама подумай. Тут два варианта, либо это кто-нибудь из Сизовых, либо те, кто хотят выйти на них, используя похищение девочки как козырь.

– А может кто-то хочет поднять шумиху? Кому-то надо, чтобы об исчезновении Сизовых говорили в полный голос, а не шушукались на кухне?

– Этот вариант мне нравится меньше всего, но, наверное, он самый реальный.

– Что-то долго они там копаются, – словно в ответ прозвучала трель звонка. Мужчины вернулись одни.

– А где Ирка?

– Она хочет побыть одна, обещала через полчаса подойти.

– Настя, расскажи им про голову, это очень важно.

– Какую голову? – мне пришлось повторить свой рассказ.

– Ты видела ее своими глазами? Опиши подробно.

– Описывать-то нечего, открыла холодильник, а на средней полке мужская голова, лежит на Иркином любимом блюде из японского фарфора.

– Почему ты решила, что голова мужская? – Голос Алексея вдруг стал подозрительно-проникновенным. Похоже, он решил, что мне понадобилась медицинская помощь.

– Наличие усов и окладистой бороды не заставляло сомневаться, – тут до меня наконец-то дошло, что выбивалось из той картинки.

– Ребята, мне кажется, это был муляж!

– Настен, ты перенервничала сегодня, может, приляжешь, – Алексей разговаривал как с больным ребенком. А глаза Валерия загорелись неподдельным интересом:

– А почему ты решила что муляж?

– Я, конечно же, не сильный знаток в трупах, но голова выглядела… «свежей» что-ли. Понимаете, щечки розовые, ни отеков, ни одутловатости, этакое наливное яблочко. И еще, ни крови, ни запаха.

– Надо еще раз осмотреть все в квартире соседки. Мужчины ушли, взяв резиновые перчатки и чистый пакет.

Когда вернулись, ведя за собой Ирку, я решила уложить соседку спать, слишком тяжелым был день. Напоив снотворным, вручив в каждую руку по телефону, я дала клятву, что обязательно разбужу, если что-то произойдет. Алька рассматривала что-то, лежащее в пакете.

– Похоже, подруга, ты была права. Это, действительно, муляж, если не предположить, что разделанного Гришку нарядили в парик.

– Мы нашли несколько волосков, они явно ненатуральные, просто голова идет кругом, кому и зачем нужен был этот спектакль.

– Нам пора, – Валерий, молчавший до сих пор, вдруг разразился тирадой в адрес Сизовых. Полагаясь на мудрость утра, и взяв слово со всех и каждого, что будем держать друг друга в курсе событий, мы разошлись.

Я проснулась от плача в квартире. Иришка сидела на краю дивана, уткнувшись в одеяло, плечи вздрагивали, а из распухших глаз двумя непрерывными потоками текли слезы:

– На улице похолодало, а Дашутка в легкой курточке. Настя, я буду собираться в полицию, пусть делают что-нибудь, они ни разу за ночь не позвонили, пусть объявят по телевидению, в газетах.

– В сегодняшней газете выйдет объявление, не зря у тебя вчера ребята Дашуткину фотографию взяли. С телевизионщиками свяжутся самостоятельно. Ты лучше фамилию воспитательницы назови, которая вчера работала.

– Белых Светлана Эдуардовна, с ней вчера полицейский беседовал. Она девушка недалекая, приметы «папаши» и описать не смогла, только усы и бороду запомнила. Откуда такая безответственность, ведь знала, что мы с Даренкой вдвоем живем? У них есть номер моего сотового, почему не позвонила? Почему Дарья пошла, ведь объясняла же, с чужими нельзя никуда уходить.

– Дашутке всего три года, он мог пообещать что-нибудь: игрушку, мороженое… А вот Светлана Эдуардовна должна отвечать за ребенка. Давай я заскочу в садик, а ты в отделение. Возьми ключи от моей квартиры, и не стесняйся, чувствуй себя как дома.

На улице, действительно, похолодало. Мелкий, какой-то осенний, дождик норовил пробраться под тонкую курточку. До детского сада было минут десять ходьбы. Разглядывая бегущих мам, заботливо прячущих своих чад под зонтами, я вспоминала суматошное время, когда утренний бег с Максимкой на руках начинал мой день. Сейчас у Максима своя жизнь, он – курсант военного училища. Мы редко видимся. Каково сейчас Иринке? С этой невеселой мыслью я толкнула дверь заведующей.