Сергей Степанов-Прошельцев - Уроки «химии». Из жизни условников

И Санлеп вдруг ощутил, чего ему здесь не хватало. Красоты дремучего леса, русского разгула, открытости, наконец, а не захлопнутости. Потому что Россия – это его прародина. Потому что русский человек может жить только там. Потому что русская жизнь – самая полная, самая пронзительная, хотя здесь страдают и мучают других, но и любят тоже. Причем не картинно-показательно, а по-настоящему.

Санлеп так и не додумал эту мысль. На этом обрывалось и воспоминания о времени, которого, по сути дела, не было.

В понедельник в трехместку Санлепа загрузили двух новых пассажиров. Тюрьма – как поезд: одни сходят, другие заходят. Естественно, не доброаольно. А ты держишь свой путь дальше, и когда будет твоя станция, толком не знаешь. Пытаться сорвать стоп-кран бесполезно – на нём большой амбарный замок. Вдобавок он опломбирован.

Но новые односидельцы всегда порождают вопросы. В этот раз это было уравнение с двумя неизвестными. Кто из них стукач? Или оба?

Познакомились. Леха Маркушин тянул уже третью ходку. Все тело с бычьей шеей и рельефными бицепсами расписано проникновенной тюремной живописью. Ноги-поршни. Атлет. И погоняло соответствующее – Шайба. Будка, что надо, в прошлом был хоккеистом.

Немного настораживала кликуха второго пассажира – Швондер. Но Хопёр по тюремному телеграфу сообщил: проверено, мин нет. Швондер мотает второй срок – гоп-стоп, причем, кажется, с мокрухой. Скокарь, по-тюремному, грабитель. Но в его деле открылись новые подробности, поэтому он и здесь, в СИЗО. Выдернули из лагеря, как штепсель из розетки. Срок не скостят, а скорее всего, наоборот, добавят.

Шайба, по его словам, попался по делу – не так, как Санлеп. И поведал свою историю.

После второй отсидки на работу никуда не брали, и он приехал на свою малую родину. Поселок этот ведёт свою историю еще с тридцатых годов прошлого века. Образовался он вокруг паровозного депо. Назывался в духе того времени – Стахановец. Но местные остряки сразу же название это переделали в Стакановец. И как в воду глядели. Пили здесь от скуки и безысходности, как говорится, до посинения.

Когда паровозы приказали долго жить, а поселок из железнодорожного переквалифицировали в леспромхозовский, да еще и переименовали, былые традиции получили продолжение. Пить стали ещё больше. Оттого и потомство у алкашей было хилое и дебильное.

Среди этой новой поросли особенно выделялся Шайба. Он спиртного в рот не брал, играл в хоккей сначала за местную команду, а потом его пригласили в Пермь. Но там что-то пошло не так, и Шайба угодил за решётку. Об этом он не распространялся.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.