Сергей Степанов-Прошельцев - Уроки «химии». Из жизни условников
- Название:Уроки «химии». Из жизни условников
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:9785005007827
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Степанов-Прошельцев - Уроки «химии». Из жизни условников краткое содержание
Уроки «химии». Из жизни условников - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
А «химики» об этом сразу забывают. Там никто не знает свой срок точно, отправить на зону могут в любую минуту, и, значит, надо забыть, сколько ты здесь отбарабанил вхолостую. Всё равно не зачтут. Но как снять нервное напряжение? Пьянкой, наркотиками? И «химики» ходят с голодным брюхом, еле ноги таскают. Здоровье уплывает со страшной силой. И уже нет былой сплочённости, как в раньше. Каждый – сам по себе.
Да, в тюрьме теряют тех, кого раньше на воле считали друзьями. Но лучше пусть это случится раньше, чем позже; стоит ли жалеть, если начинаешь понимать, что такое настоящая дружба и братство?!
Но надо жить дальше. По продолу – так зэки называют коридор в тюрьме – продефилировала ночная дежурная смена. Кто-то из пупкарей заглянул в кормушку. Сказал тоном школьного завуча:
– Всё, отбой. Изобрази тишину. Засухарись до утра. Будешь шуметь, ломиться, начнёшь быковать, хамить – на это есть дубинатор.
А кто ты, пупкарь? Никто. Блямба, пупырь – прыщ на ровном месте. Ведь Санлеп фордыбачить и не помышляет. Он сейчас бухнется на шконку и моментально уснёт
И спал он, крепко, как медвель в берлоге. Ему снилось его первое дело…
Первое дело
1
Саня Рябинин родился в Риге. Воспитывала его одна мать. Отца, как говорила она, убили на Даманском. Но Санлеп в списках погибших Рябинина не обнаружил. Сказал матери, она рассердилась. Чуть ли не в слёзы:
– Значит, не веришь? Мы не расписаны были. У тебя моя фамилия.
Санлеп не верил. Ему было десять лет во время мочиловки с китайцами на земле, которую потом им же и отдали. За просто так, как будто и не было пролитой крови, свинцовых гробов и горя матерей и вдов. Но Санлеп не помнил, чтобы приходила похоронка, чтобы мать носила траур. Как-то не вяжется одно с другим. И потом – неужели всё это время мать с отцом жили нерасписанными? И почему он постоянно отсутствовал? Санлеп не видел его ни разу, а простые арифметические подсчеты свидетельствовали о том, что здесь что-то не так. Если батя был срочником, то тогда получалось, что он стал отцом, когда ему сравнялось… десять лет – это из разряда ненаучной фантастики, на грани бреда. Если был офицером, то о них всех хорошо известно – каждый был семьянином.
Мать, как опытная подпольщица, скрывала фамилию отца, не было ни одной его фотографии в семейном альбоме, и это не то, что настораживало, – колоколило набатом. Но Санлеп тем не менее прекратил самодеятельное расследование. Зачем, когда это кому-то не нравится?
Учился он хорошо, без троек. Довольно сносно шпрехал по-латышски. Оттачивал приемы карате вплоть до того момента, когда карате официально запретили. Но неофициально тренировки продолжались.
После школы Санлеп поступил в медицинский. Когда пришел срок специализироваться, особого выбора не было. Выучился на санитарного врача. По распределению попал в третий по величине город Латвии. Это, конечно, не Юрмала. Но город не менее красивый. Он возник еще в начале тринадцатого века. Центр сохранился с той поры в нетленности.
Санэпидстанция здесь была довольно большой. Город промышленный, много щкол, детских садов. Одни сотрудники осуществляли надзор за окружающей средой, другие следили за условиями труда, рациональным питанием, радиационной обстановкой, условиями воспитания детей и подростков, занимались проведением противоэпидемиологических мероприятий. Были также несколько лабораторий и дензинфекционный отдел. Рябинину досталось самое трудное – контролировать качество продовольствия и товаров народного потребления.
За неполных два месяца он побывал только на двух предприятиях – спичечной фабрике и сахарном заводе. Ничего крамольного не обнаружил, хотя проверка была очень дотошной.
СЭС возглавлял латыш Янис Озолс. Он не имел медицинского образования. Работал в горкоме партии, заведовал, кажется, отделом пропаганды и агитации. Прочили в секретари, но он на чём-то погорел, и его сослали на более мелкую должность, подсластив горькую пилюлю. В формулировке перевода значилось: «для укрепления идеологической составляющей работы санпидемстанции».
Однажды Озолс вызвал Рябинина в свой кабинет.
– Понимаешь, какое дело, – сказал он с характерным акцентом – русские слова латыши произносят с ударением на первый слог. – В городскую газету пришло письмо о серьёзных нарушениях на мясокомбинате. Но там много не очень правды. Надо проверить и сделать правильные выводы. Не стоит пугать население тем, что крысы перемалываются на колбасный фарш. Мясокомбинат у нас в передовиках. Я давно знаю его директора, Гунара Берзиньша. Хороший человек. Мы даже дружкуем. Кандидат наук. Его диссертация «Развитие мясо-молочного животноводства в условиях Уганды» получила высокую оценку. Но Берзиньш очень больной. Напечатают про это в газете, у него наверняка случится инфаркт. Нельзя допустить такое.
– А где это письмо? – спросил Санлеп. – И кто его писал?
– Письмо у меня. А писал его студент, который хотел подработать. Не во всё вник, набаламутил, что-то ему втемяшилось, чего на самом деле нет, вдобавок этот, как его…
– Юношеский максимализм? – подсказал Рябинин.
– Вот-вот, он самый. Когда белое кажется черным. Письмо этого сопленосного прочитай при мне, читай и разумей, копии у меня нет, его нужно вернуть.
– Но оно было бы основанием для внеплановой проверки.
– А зачем тебе какие-то основания? Проверка будет плановой.
Санлеп сразу понял, что тут что-то нечисто, какой-то мухлёж. Заржавелая логика. К чему такая конспирация с гнильцой? Не усватывают ли его на какой-то криминал? Как бы не оконфузиться.
Похоже, на мясокомбинате не всё в ажуре. Нет дыма без огня. Дым бывает даже от фейерверка. В нём присутствуют соли металлов, которые требуются для создания цветовых эффектов, окислители, продукты сгорания. Такой дым способен вызывать дерматиты, нарушать работу нервной системы, весьма токсичен. И надо детально разбираться.
Письмо Санлеп, конечно, дословно не запомнил. Это была не злобная стукотня. Приводились конкретные факты. В колбасный цех берут на работу без санитарной книжки, в цехе пол заляпан колбасным фаршем, холодно, жуткий запах, грязный фарш собирают с пола и кидают опять в котел, спецовка тоже грязная, женщины работают без перчаток. Рамы, на которые ставят батоны колбасы, измазаны сажей из коптильни. Живут в цехе и грызуны, у них даже прозвища есть. Просроченную колбасу из магазинов возвращают на мясокомбинат, здесь ее перерабатывают, добавляют непонятно какие ингредиенты и специи, и она вновь поступает на прилавки.
Санлеп делал пометки в записной книжке. Письмо – совсем не ахинея, не оговор. Надо обратить внимание на добавки. Что в колбасу впихивают конкретно. Добавляют ли красители? А что ещё? Для мытья рук посередине цеха стоит общий чан с горячей водой. Там же моют тряпку для уборки оборудования и кишки, которые служат оболочкой для некоторых сосисок. Чистота, прямо скажем, сомнительная. Так ли это?
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: