Даниэль Клугер - Непредсказанное убийство

— Хорошо, — сказал Розовски, — если мой клиент не возражает, я могу объяснить. Попробуем мысленно вернуться в тот вечер и в ту комнату, — сказал Розовски. — А ты мне поможешь. Я вовсе не собираюсь перекладывать на твои плечи работу! Я буду рассказывать, а ты, если я ошибусь в деталях, поправишь меня. Договорились?

Инспектор согласился с видимой неохотой.

— В комнате был накрыт столик, — начал Розовски. — Так сказать, ужин на двоих при свечах.

— При чем тут свечи? Свеч не было, — проворчал инспектор.

— Это образное выражение, — пояснил Натаниэль. — Я хочу сказать — романтическая встреча мужчины и женщины. Бутылка вина, два бокала, фрукты, конфеты. В бокалах — остатки вина. Все верно? — спросил он инспектора. Алон кивнул.

— Женщина, обнаруженная полицией в квартире убитого, — Натаниэль взглянул на Ларису Головлеву, — утверждает, что когда она пришла, Шломо Меерович был уже мертв. Это так — если, конечно, она действительно пришла в восемь. Поскольку смерть хозяина наступила в семь.

— Да, — сказал инспектор недовольным голосом, — очень важная оговорка. Если госпожа Головлева действительно пришла в восемь. Но данное утверждение трудно проверить. У госпожи Головлевой нет алиби.

— Есть, — возразил Натаниэль. — У нее есть алиби. Ее соседка Шошана видела, как Лариса уезжала в тот вечер. Она не назвала точного времени, но, во всяком случае, далеко после семи. В тот момент Шломо Меерович был мертв.

— Что же нам достоверно известно? — Натаниэль прохаживался по кабинету, то и дело натыкаясь на сидящих, но не обращал на это внимания. Казалось, он просто рассуждает вслух. — Известно следующее, — он остановился, поднял голову, обвел взглядом собравшихся. Лица показались ему необыкновенно похожими — может быть, по одинаковому выражению напряженного внимания. — Первое: Шломо Меерович был любовником Мирьям Шейгер…

— Может быть, хватит издеваться над нами?! — рявкнул Ицхак. — Вы повторяете одно и то же и, по-моему, только для того, чтобы меня унизить!

— Вовсе нет, — Натаниэль удивленно поднял брови. — Вовсе нет, я прошу прощения, если кого-то обидел. И прошу также воздержаться от эмоциональных оценок.

Ицхак отвернулся.

— Стоп! — сказал вдруг инспектор. — Предположим, я согласен с твоими рассуждениями… или фантазиями. Госпожа Головлева не убивала своего бывшего мужа. Пока что ты меня не убедил, но — предположим. Тогда выходит, что она должна была видеть убийцу. Вы ведь сами — ты и адвокат — утверждали, что ключ к разгадке в руках женщины, звонившей в полицию. Только что ты сообщил нам всем, что в полицию звонила Головлева. Следовательно, ключ к разгадке в ее руках.

— В этой запутанной истории было несколько ключевых деталей, — сказал Натаниэль. — Первая — гороскопы, вторая — звонок. С этими деталями мы только что разобрались. Гороскопы — фикция, свидетель, позвонивший в полицию — сама госпожа Головлева… — он сделал небольшую паузу, словно раздумывая над собственными, только что сказанными словами. — Но есть третья деталь. Фотография. Как мы знаем, в квартире убитого на книжной полке стояла фотография Ларисы Головлевой. По утверждению самой Ларисы, она эту фотографию покойному не дарила. То есть, и фотография играла роль части реквизита рассматриваемой нами инсценировки. Все указывало на Мирьям как на автора инсценировки. Лариса вспомнила — вдруг, случайно — что подарила эту фотографию своим родственникам в числе прочих. Мирьям не участвовала в преступлении, как мы уже убедились. Следовательно, она не приносила фотографии…

— Госпожа Головлева сказала, что не дарила фотографии. Но несмотря на это, могла ее принести, — заметил инспектор.

— Нет, потому что ей необходимо было бросить тень на Мирьям, — возразил Натаниэль. — Значит, и фотография необходима была именно та, которая принадлежала Мирьям. И фотография, принадлежавшая ей, осталась в Яффо, в спальне на столике, рядом с кроватью. Где мы — я и господин Грузенберг видели ее. А вот из альбома Мирьям аналогичная фотография исчезла. Кто же ее взял? И потом принес в квартиру Мееровича — в соответствие с планом? — Натаниэль усмехнулся. — Другой человек, — Розовски сделал небольшую паузу. — И этим другим человеком мог быть только один. Не правда ли, Ицхак?

При этих словах детектива Ицхак Шейгер, слушавший его с зачарованным видом, сделал какое-то неопределенное движение, словно попытался встать. Но так и остался сидеть неподвижно.

— Это ведь были вы, правда? — сказал Натаниэль. — Вы пришли за час до Ларисы, когда Шломо Меерович назначил вам встречу. Вы и убили его. Инспектор Ронен проверил, кому звонил Меерович из Димоны, когда договаривался о встрече. Он звонил в ваш офис. И разговаривал, согласно показаниям свидетельницы — матери Далии Меерович — с мужчиной. А кроме вас в офисе работают только женщины… Ицхак, — сказал он после паузы, — вы бы не хотели рассказать остальное самостоятельно? Честно говоря, у меня пересохло во рту. Я ведь не депутат и не актер. Так как же? Вы готовы мне помочь?

Шейгер промолчал. Лицо его казалось совершенно равнодушным. Он даже позволил себе сделать вид, что с трудом подавляет зевоту.

Натаниэль покачал головой.

— Хорошо, — сказал он. — Тогда еще несколько слов. Ицхак, два дня назад вы достаточно интенсивно перемещались по городу в поисках одного человека. Сначала вместе с Головлевой вы поехали к нему домой. Убедившись, что там его нет, отправились на работу. Не найдя его там, отправились в Холон, где живет его подруга. Что случилось? И, кстати говоря, к чему такая срочность?

Ицхак не ответил. Розовски перевел взгляд на Головлеву.

— Лариса, что послужило причиной вашей ссоры? На улице Мигдалей-Кнааним, возле дома 18? Насколько мне известно, вы приехали туда вместе. И вдруг повздорили. Да еще и так серьезно, что сами ушли, хлопнув дверью. Я имею в виду — дверцей машины. А? Что же до вас, — он повернулся к Шейгеру, — то вы остались. Вы поднялись на четвертый этаж, подошли к двери с номером 8 и позвонили. Звонили долго, но там никого не оказалось. После этого вы и отправились дальше — сначала в редакцию «Ежедневной почты», затем в Холон. Госпожа Головлева, так почему вы не сопровождали Ицхака в дальнейших поисках?

Головлева смотрела прямо перед собой, ее тонкие пальцы нервно теребили ремешок сумочки.

— Хотите, я выскажу предположение? — Натаниэль задумчиво посмотрел на нее. — Мне кажется, что вам было не по душе некое предложение, сделанное сообщником. И касалось это предложение свидетеля. Единственного, как полагал господин Шейгер, опасного свидетеля. Геннадия Гольдмана, человека, вставившего текст фальшивого гороскопа в газету. Верно?

Лариса еле заметно кивнула. При желании, можно было принять этот кивок всего лишь за нервное движение, а не за согласие, — Натаниэль с усмешкой сказал инспектору: — Представляешь, Ронен, его стремление найти свидетеля и заставить его замолчать было столь велико, что в Холоне он представился частным детективом. По имени Натаниэль Розовски, — он рассмеялся. Его никто не поддержал. — Черт возьми, я становлюсь популярным!