Эллина Наумова - Будьте здоровы, богаты и прокляты. Полина и Измайлов

Словом, признаюсь, хотя соблазн объявить себя провидицей и велик, но ни о какой беде-кураторше я тогда не думала. Решила: «Не по мне звонят в мою дверь. Вряд ли человек станет предупреждать о своих дурных намерениях столь громко и недвусмысленно». Минуты три я терпела. Затем, находясь на том этапе носорожьей ярости, когда у зверя наливаются кровью глаза, я с носорожьей же грацией подкралась к двери, проигнорировала глазок и распахнула ее.

С лестничной площадки в прихожую ввалился Федор Пансков. Буквально ввалился, как прислоненный к косяку после чистки снегом ковер.

– Поль, изобразить ползучего режиссера пластическими средствами? – спросил он заплетающимся языком.

Денек выдался щедрым на «деятелей культуры и искусства». Я поняла, что упрекать Федора в исполнении траурной музыки на звонке бессмысленно. Он был здорово пьян, но не беспамятен. Мужчина просто развлекался: рассказывают же анекдоты про похороны, и все смеются. Кроме того, злиться на него, наблюдая пантомиму «режиссер ползучий», было невозможно. Очень уж способный гад: умудрялся как-то внушить, что именно режиссер ползет, и никто другой.

Представление завершилось возле стола. Пансков чинно уселся в кресло, взболтал содержимое моей чашки («Будь благословенна сия жидкость»), влил в себя в один прием и заорал:

– Полина, какая благодатная горечь!

– Зеленый чай, Федор, всего лишь. Когда мне его рекомендовали, гарантировали изумительное самочувствие и настроение после приема. Я впервые заварила по инструкции, попробовала и сразу сообразила – не лгали. Уже от того, что употребление этой пакости закончилось, и самочувствие, и настроение резко улучшались. А потом я втянулась, кофеина в нем очень много.

Федор Пансков сделался пьяно галантен. Извинился за вторжение, выразил готовность немедленно убраться, если он некстати. Но даже не приподнялся с места. И стало очевидным, что визит-то деловой. Подурачился мужик, пар выпустил, теперь не взорвется от переполняющих его замыслов. У тридцатипятилетнего Панскова было в избытке, даже переизбытке идей, ему никто, кроме оголтелых завистников не отказывал в талантливости, поговаривали о мощной энергетике и необыкновенной эрудиции этого господина. Федору не доставало связей и умения прогнуться перед нужными людьми. Однажды я видела, как он стоически пытался. Даже у меня создалось впечатление, что он попросту пьяно измывается. Что почудилось благодетелю, неизвестно, но вместо помощи он дал Федору в морду.

При таком раскладе топать к успеху Панскову предстояло долго и мучительно, а он по натуре был скорее спринтером, чем стайером. Федор уже крепко попивал. И, стоило удаче немного к нему запоздать, мог пропасть.

– Полина, сведи меня, пожалуйста, с Данилой Аровым, – посерьезнел Федор. – Вы ведь э-э друзья. Если он согласится у меня сниматься, я выдам э-э нетленку и заткну всех, но не за пояс, а ниже.

Меня его самонадеянность не покоробила. Они поголовно гении, которым сам дьявол не брат. А наедине с собой причитают: «Я бездарность».

– Федор, – сказала я, – мы с тобой знакомы всего полгода. – Я, позволю себе напомнить, журналист. Как прикажешь тебя рекомендовать, если я не имею отношения к кино? Это не так делается. Через неделю, надеюсь, у меня соберутся человек десять, включая Арова. Посидим, поедим, поболтаем. Я вас представлю друг другу. Там тебе и карты в руки.

– Он мне нужен э-э немедленно.

– Федор, мое терпение на исходе. Ладно, открытый текст. Данила не выносит спиртного и табачного дыма. И к имеющим подобные пристрастия людям относится настороженно. Даже я стараюсь при нем не курить, а если припрет, в собственном доме выхожу на балкон.

.– Я думал, ты его выманишь из берлоги, и рванем сейчас ко мне э-э на дачу.

– Тебя не проняло? – рассердилась я. – Он никуда не рванет с нетрезвым человеком. Твое «э-э» тебя с головой выдает – трудно слова подбираешь. Извини, но обсуждение рисунка предлагаемой роли с Аровым в такой манере нереально.

– О кей, я разжился его э-э адресом, сам приглашу.

– И все себе испоганишь на веки вечные. С Аровым до пластических этюдов не дойдет. Что ты для него приготовил? «Режиссер, получающий Оскара»? И музицирование на звонке он сочтет плоской шуткой. Напрасно ты затеваешь балаган. Потерпи несколько дней.

Федор Пансков силился сосредоточиться и не «экать», чтобы доказать мне – он владеет собой. Но, подобно всем пьяным, именно в этот момент стал особенно косноязычным. Он поклялся «посрамить снобизм» и, пошатываясь, отбыл.

«Не предупредить ли Данилу»? – прикинула я. Но пожалела. Пусть отсыпается. Вряд ли Федор до него доберется. Скорее всего, задремлет в транспорте, покатается вволю и ринется опохмеляться.

Я успокоилась и приступила, наконец, к собственной работе. Без помех протрудилась до вечера, чему сама удивилась.

4.

– Салют, детка, – с порога приветствовал меня полковник Виктор Николаевич Измайлов, – все-таки ты испортишь за компьютером зрение.

Вик уверяет, что ему нравится называться не любовником моим, а сожителем. Потому что «с любовью все ясно – сердцу не прикажешь». Но жить со мной – подвиг, и он хочет почаще слышать о своем героизме. Я злюсь на него за этот треп. Однако если учесть, что порой он натыкается у меня на людей типа экстравагантного Федора Панскова, приходится частично признавать его правоту. Добро, ему есть, где укрыться. Мы обитаем в одном подъезде – он на втором, я на третьем этажах. Убойщик и журналистка… Бесперспективная в смысле брака парочка.

– Еще несколько строк, и будем ужинать. Устал, милый?

– Прежде всего, соскучился.

Симфония! Пришлось с абзацем повременить. Но что-то в пылкости Измайлова было странным. Он меня, словно, утешал.

– Похоже на аванс, а не на зарплату, Вик.

– Это и есть аванс. У нас впереди ночь.

Даже он, грустный и мудрый вестник, не предполагал, какая нам предстояла ночка.

– Ну и что нынче молодежные кумиры скрыто рекламируют? – вновь удивил меня полковник, когда мы сели за стол. – Трое суток от телевизора не отходила? Или четверо? Как только в своем уме осталась.

Последний пункт начинал вызывать у меня смутные сомнения. Приятно, конечно, что его волнует мое редакционное задание, но по его же инициативе мы договорились за едой обсуждать только кулинарию. Недоумевая, я все же ответила:

– Рекламируют то же, что и обычно. Сигареты, конечно, ушли. Но спиртное в сериалах и передачах о личной жизни тружеников искусства осталось. Слушай, Вик, это уже не интересно. Все слишком измельчало. Почему ты скривился? Блины невкусные?

– Блины исключительные. Только не усердствовала бы ты слишком. На ханжество смахивает. Сама не отказываешься от рюмки. Твоя ли тема?