Эллина Наумова - Будьте здоровы, богаты и прокляты. Полина и Измайлов

– Так вы были директором мужа? – спросил Вик.

– Ни в коем случае, – открестилась Ольга. – Он жил несовременно – на дружбе, приятельстве, взаимных симпатиях. Поручил мне лишь связь с телевизионщиками. Матвеем Косицыным она и ограничивалась. Матвей говорил только, к чему подготовить Данилу. Все остальное делал сам.

В тот вечер Матвей обсуждал с Ольгой перспективы. Выяснял, какие предложения поступили от театральных и кинорежиссеров, и то рассыпался в комплиментах, то хищно выведывал не только ближайшие, но и дальнейшие планы. Ольга устала от дипломатии. Они простились в половине пятого. В пять тридцать Ольга добралась до дома. Отперла дверь и наткнулась на труп Данилы.

Ключи она всегда носила в сумочке, оставляла ее в раздевалках саун, бассейнов и фитнес-клубов довольно часто. В шкафчиках, но что с того? Подруг Ольга навещала ежедневно, неизбежно встречалась у них с посторонними людьми. Словом, сделать слепок с ее ключей было удовольствием, а не наказанием. Да и Данила, где только не бросал пиджак, в кармане которого побрякивали обеспечивающие доступ в его «крепость» железки. Аровы доверяли сигнализации, поэтому о сохранности ключей заботились мало.

Все остановки Ольги на маршруте оперативники проверили, прохронометрировали и констатировали: везде отметилась, всюду засветилась, даже в пробке ухитрилась помахать рукой остановившейся рядом знакомой.

– Знаешь, кого мне все время остро не достает? – загадал нехитрую загадку Измайлов.

– Меня, конечно, – бодро ответила я и подумала об окончании домашнего ареста.

Вик вскинул густые, срастающиеся на переносице брови, взбил пышную с проседью шевелюру и смущено пробормотал:

– Юрьева с Балковым.

Я приняла посильное участие во взлохмачивании Измайлова, выбирая сочувственные жесты. Капитаны были загнаны в командировку в Тмутаракань. А кроме них никто не понимал приказов полковника с полувздоха. Но сыскарей и без Бориса с Сергеем хватало. Вряд ли ребята предотвратили бы провал, признаваться в котором надо было со дня на день. Подобного рода провалы есть крайняя несправедливость. Тертые, волевые, в основном честные мужики пахали день и ночь, а бросивший им вызов подонок-выдумщик оставался недосягаем. То, что он переиграл всех, было ясно даже мне. Но в отличие от полковника Измайлова меня генералы на доклад не тягали, безработицей не грозили и по телефону не оскорбляли. Я уверена, в неподъемных папках любого висяка подшиты показания двух людей, разнящиеся двумя словами. И в этой разнице – решение неразрешимой задачи. Только, чем пухлее «дело», тем нереальнее обратить на нее внимание. Впрочем, я не специалист, теоретизировать не буду.

Но несуразное заказное убийство получалось. Данила не банкир со сворой телохранителей. А убивать его приезжает бригада из четырех человек – двое в подъезде, один во дворе и один за рулем «москвича». Пусть парняги на лестнице шуметь не стали и сообщили по сотовому или рации, что пьяный в дугу визитер Данилы их видел. Ребята внизу Федора приняли, прокатили двести метров до глухого дворика, по дороге стукнув по башке. Пусть бросили в машине, полагая, что он не скоро очухается, а, очухавшись, вряд ли много вспомнит. Однако его содействия расследованию исключить было нельзя. Федор мастерски составил фотороботы трех непохожих друг на друга лиц, (шофера не запомнил). Неужели преступники загримировались и поэтому так наглели? И, если загримировались, зачем было трогать Федора?

Дальше. С чего бы это киллерам, имеющим ключи от квартиры Аровых, торчать в подъезде и смолить? Ладно, перед посещением огляделись, выдержали паузу, в которую по случаю и вписался Пансков. Он чуть дверь не разнес. Данила же не подал признаков жизни. Почему они не заподозрили, что он отлучился? Ведь рисковали, вламываясь в отсутствие хозяина, задействовать сигнализацию.

– Погоди, детка, – прервал мои разглагольствования настороженный Измайлов. – Ты думаешь, они стояли на стреме, а убийца был в квартире и покончил с Аровым до дебоша Панскова?

– Я ничего не успела подумать, я рассуждала.

– Сильно сказано, – рассмеялся полковник. – Продолжай, не снижая темпа и накала, доставь удовольствие.

– Сам напросился, Вик. Если ты прав, то дежурные по лестничной площадке должны были предупредить убивавшую Данилу сволочь о возвращении, к примеру, Ольги. Задержать ее по возможности, хоть ограбление инсценировать, хоть изнасилование. В четыре часа? Абсурд. Я согласна, им было известно, что Данила чужого уже не впустит – он мертв, а у Ольги свои ключи.

– Ну и? – заторопил меня Вик, который наверняка сто раз об этом сам передумал и теперь лишь на слух проверял, не упустил ли какой мелочи.

– Ну и я пас.

– Поленька, почему бы ни ухлопать Арова классически? На улице, в подъезде? Выдвинь безумное предположение.

– Может, хотели что-то забрать из квартиры? Может, он на следующий день собирался им каким-то образом насолить, и они поздно узнали об опасных его намерениях? Сон ему снился про противостояние бандитам.

– Сейчас всей стране такие сны снятся. В его ежедневнике на остаток недели намечен расслабон, а не вендетта. Но ты права, народу в громком убийстве задействовано с лихвой. Потрясу-ка я Панскова.

Потряс. И ничего нового не вытряс. Разве что Федор с улыбкой запутавшегося школьника заявил, будто у него пропали несколько тысяч рублей, но он смолчал, полагая, что всем не до него. Однако Пансков их и потерять мог. И супостаты из «москвича» могли наградить себя его деньгами за неправедные труды. Нет, не то заявление сделал Федор Пансков.

6.

На похороны Данилы Арова Измайлов меня из домашнего плена отпустил. Приставил юркого низкорослого типа и велел глазами его не искать.

– Прикажешь отбивать этого недомерка в случае опасности или оставить на растерзание злодеям?

– Недомерок десятка атлетов стоит, – посулил полковник. – Не дай Бог убедиться.

– А, каратист, – протянула я.

– Почему так разочарованно? – засмеялся Измайлов. – Насмотрелась боевиков, и уже кажется, будто боевые искусства не есть искусства? Даже на кулаках драться надо

уметь.

При других обстоятельствах я бы заинтересовалась этой темой.

Все-таки люди на похоронах скорбеть-то скорбят, но и своего не упускают. Рядом с Ольгой, жутко вымолвить, вдовой Данилы Арова, почти неотлучно находилась интересная троица. Импозантный плотный мужчина – Матвей Косицын – и две потрясающе выхоленные дамы – Наталья Косицына, его жена, кажется, четвертая по счету, и таинственная блондинка в короткой траурной вуали. К ней и кинулась после выноса гроба с телом Данилы из церкви заплаканная атлетического сложения женщина с восклицанием: