Сергей Распопов - Ещё не вечер. Рассказы. Новеллы. Повести

– Таить камень в душе 15 лет, это надо быть железной бабой. С каменным сердцем, пожалуй. Я не из стали слеплена. Что было, то прошло. Быльем поросло. Я на всем этом крест поставила, – заметила женщина.

– Есть-то будешь? – через минуту, – поинтересовалась жена. – Щи горячие стоят на плите. И водочка для тебя приготовлена.

– Но, если по – быстрому, наливай, – сказал Егор Петрович. – А я позвоню Сашке, узнаю подробности дела. Я, вероятно, вернусь сегодня поздно. Мне сухой ужин сваргань на скорую руку. Бутерброды с колбасой или сыром. Я заберу с собой.

– Поедешь на машине?

– Да.

– Может, без рюмки обойдешься? – осторожно спросила жена.

– Эх, старая, – буркнул Куракин, откупоривая бутылку. – Как-нибудь без твоих советов обойдемся… – Так выйдет быстрее, – замахал дед рукой. – Надо осмотреть место происшествия, всюду поспеть… Сколько всякого сброда по селу шляется. Видела? А – а… А я знаю.

Он подошел к телефону.

– Алло, Саша, это я. Что там у тебя приключилось?

– Да, – сказал он через минуту, – об убийстве Шерстневой я знаю. Жена рассказала. Иголку в стоге сена не утаишь. Сельский телеграф оперативно сработал. Что? Обыкновенная бытовуха? Ты уверен? Жена узнала об убийстве всего полчаса назад. Мм.. Если дать тебе волю, то дров наломаешь. Пусть лучше следователь из управы в этом деле разбирается… Я сейчас приеду. Или вот что… Встретимся у дома Шерстневой. Иди сейчас туда и, никого из посторонних в дом не пускай. Чтобы следов, если они есть, не затоптали. Все. Я кладу трубку.

«На первый взгляд, – думал про себя Куракин, наливая вторую чарку, происшествие выглядит как тривиальное дело. Скорее всего, убийство произошло на почве ограбления. Надо во всем этом разобраться. Версии могут быть совершенно разные. Ах, Нюшка, Нюшка, – покачал Куракин головой. – Как же это могло с тобой случиться? Как же ты не убереглась?».

– Я поеду, Клава, – едва поднеся ложку со щами ко рту, сказал он жене. – Время не ждет.

По дороге к месту происшествия, капитан милиции Куракин вспоминал Нюшку. На душе было жутко тоскливо, мощной лавиной обрушились на сердце мужика приливы скорби и негодования.

Ушел Куракин от Анны внезапно, без шума, без драки. Просто тихо сказал: «Я ухожу. Насовсем. Мне перед внуками стыдно. Так надо». И все. Взял чемодан и, прощай, любовь.

Нюшка ему разрыв не простила. Ославила на всю окрестность. «Пьяница. По две бутылки на дню выжирает, лыка не вяжет. На карачках к вечеру в дом ползет!» – потеряв последнего в жизни мужика, в ярости кричала она на всю улицу…

После такого шума капитана Куракина чуть не пнули под зад из органов. Помогла многолетняя безупречная служба в милиции.

Вспоминая эти бурные события, Егор Петрович, никак не мог успокоиться. Сейчас нужна была срочная разрядка, иначе каюк: инфаркт либо инсульт. Проезжая мимо пятачка с маленькими магазинчиками, он не выдержал, притормозил и зашел в стеклянный павильон.

В узком пространстве между ящиками с напитками жались друг к другу несколько покупателей, ожидавших, когда их обслужит медлительная толстая продавщица.

– Валя: мне одну «Салют, златоглавая!» Я тороплюсь. Деньги завезу потом.

Толстая Валя зашевелилась быстрее… Водку Куракину она подала прямо в руки. Он быстро схватил бутылку за горлышко и вышел.

– Всегда так, потом, да потом, – приглушенно произнесла она, – водку берет, а денег не заносит. И ничего не сделаешь. Участковый.

Выйдя из павильона, капитан чуть не столкнулся с круглолицым наголо обритым парнем. Глаза того хищно осматривали три небольших магазинчика, как бы взвешивая, чем здесь можно поживиться… в навороченной «девятке» с литыми блестящими дисками сидели еще четверо таких же лбов, оглушаемых громкими ритмами магнитолы.

– Слушай, ты мне тачку продать не хочешь? – подмигнув быку, спросил участковый.

Тот сделал вид, что не расслышал слов. Закрутил головой, попытался войти в павильон.

Капитан остановил настойчивого крепыша, сурово глядя в его глаза.

– Вижу, что и в самом деле сейчас продашь, если не смоешься отсюда.

Куракин был прав. Предупреждение подействовало. И через две минуты «девятка» скрылась из поселка.

– Что тут у вас? – спросил Куракин, вылезая из красной «Оки».

– Все уже тут, Егор Петрович, – мрачно ответил ему Кирсанов. Только вас ждем, – он указал рукой на криминалистическую лабораторию и на стоящего несколько в стороне старшего следователя Ловчинова. Старого знакомого Куракина по предыдущим «мокрым делам».

– Где вы там задержались, Куракин? – спросил следователь. – Мы уже собирались сами труп осмотреть, да ваш сержант убедил меня вас дождаться.

– Извините, господа! – развел руками капитан. – У меня по дороге спустило колесо, – соврал Куракин, становясь против ветра и сдерживая дыхание, чтобы следователь и другие не учуяли запах спиртного. (полбутылки он уговорил на пустыре за фермой, расстроенный происшествием. Из – за чего задержался на полчаса). – Где тонко, там и рвется. Пришлось срочно менять баллон. Как не спешил, а время потерял. Вот оказия!

– Пешком вышло бы быстрее, – сказал Ловчинов. – Сержант уверял меня, вы живете всего в двадцати минутах ходьбы отсюда.

– Да, совершенно верно. В соседнем селе. За 30 лет в первый раз, поверьте, опаздываю.

– Не будем заострять на этом внимание, – добродушно улыбнулся следователь, – приступим к осмотру дома. Вы эту Шерстневу хорошо знали, Егор Петрович? Что можете сказать?

– Скорее всего убийство Анны произошло на почве ограбления. У нее было, чем поживиться. Она торговала в райцентре тряпками и сигаретами, и имела куш каждый день. Одевалась модно. Не то что все прочие бабки. Носила широкополую шляпу, цветной платок на шее и кожаную куртку, как сорокалетняя представительная дама. Жила одна обособленно от всех. Дом ее, как видите, у самого леса стоит. Чуть дальше – автобусная остановка. У себя в селе на остановке я сегодня шуганул неизвестного бомжа. И в села, уже, забрались подлецы. Еще вам важно знать, – добавил Куракин, – тут рядом находится психбольница.

– Интересно, – сказал Ловчинов. – Нужно съездить в больницу. Может, это дело рук какого-нибудь сбежавшего душевнобольного? Как одна из версий принимается. Что же представляла из себя убитая?

– Пенсионерка 58 лет. До выхода на пенсию работала продавщицей в отделе овощей в поселковом сельмаге. – После этих слов участковый запнулся.

– Что же вы замолчали? Продолжайте, – повернулся к Куракину следователь.

… – Я должен признаться, лучше если вы об этом узнаете от меня. Шерстнева – мне не чужой человек. Я с ней прожил около десяти лет. Правда, это было давно.

– Та-ак. Это уже кое-что. Спасибо, за искренность, – улыбнулся следователь. – Я считаю, Егор Петрович, что ваша давняя близкая связь с Шерстневой к сегодняшнему убийству никакого отношения не имеет.