Лен Дейтон - Только когда я смеюсь

Когда я уходил, мать пекла пирог. До сих пор помню его запах…

Я поднялся со старого пня и сказал, что уже готов. К отцовским штанам пристали куски папоротника и грибов. Он не заметил их, когда мы садились. И на моем пальто оказались пятна. Огромная береза тихо стонала на вечернем ветру, и я прислонился к ней.

– Я толкну ее, – сказал я отцу.

Он кивнул. Я толкнул дерево. Береза шевельнулась, заскрипела и с жутким стоном начала падать. Они падала, срывая по дороге ветки, с которых сыпались мелкие зеленые листочки. Треск эхом отдавался в темной листве. Я с криком бросился к отцу, испугавшись, что береза раздавит нас. Отец не шелохнулся. Вокруг нас на земле валялись мелкие обломки и листья.

– Я столкнул дерево, – сообщил я отцу, гордый и напуганный тем, что натворил, и пнул упавшее дерево. Древесина рассыпалась, как порошок. Внутри оказалось множество личинок жуков и тли.

– Оно уже давно мертво, – сказал отец. – Его сердце съели грибы и личинки.

– Оно было раз в шесть больше меня, – удивился я.

– Даже больше, – уточнил отец.

– Я не знал, что оно мертвое, – сказал я. – А с виду такое сильное и солидное. Казалось, оно никогда ни за что не упадет.

– Да, – согласился отец. – Никто не знал.

Бейрут. Ливан. Я прилетел туда среди недели, оставив Лиз и Боба завершать дела в Лондоне. Я шагнул с самолета прямо в сухое пекло дня. Яркое солнце обжигало глаза, пахнуло воздухом моей молодости. И немудрено, ведь именно здесь молодой человек, которым я когда-то был, умер однажды в сорок первом и родился заново, чтобы превратиться в седовласого ветерана, умело увиливающего и от чужих пуль, и от своих обязанностей. Может, здесь мне суждено снова умереть? Или же мне предстоит начать новую жизнь?

Улицы были такими, какими запомнились мне. Тележки со сластями и вой бездомных собак. Сверкающие американские машины, скользящие вдоль набережной в пыльной тени пальм. Мужчины в мешковатых шароварах, спорящие пронзительными голосами. Стриженная под ежик молодежь, полная энергии и знаний, потоком направлялась от здания Американского университета к продавцам прохладительных напитков и жадно приникала к стаканчикам с клубничным коктейлем. Запах специй, отходов и пустыни пробудил во мне воспоминания. Я вышел на Пиджен-Рок и пошел вдоль скал, наблюдая за смертельной схваткой морских волн с острыми черными утесами. Там где раньше были склады и где подавали краденые армейские пайки и домашнее виски, теперь появились роскошные виллы, обвитые плющом, покрашенные и увешанные гирляндами неоновых трубок.

Однако отель ничуть не изменился. Старая развалина возле порта, в котором папаша Кимон смеялся так оглушительно, что содрогались прогнившие половицы. Из моего окна были видны серые ржавые корабли. Они ухали и стонали, когда краны и крюки вонзались в их нутро и выкладывали изъятые внутренности вдоль причала, чтобы их оценили знатоки и торговцы.

Нужно было проделать некоторую подготовительную работу. Теперь, когда мне отведена роль бессловесного статиста в услужении Боба, забота о деталях целиком легла на меня.

За семьсот фунтов стерлингов я купил автомобиль «лендровер». Не так-то дешево, но мне нужна была машина в отличном состоянии. На машине стояли баки для воды и горючего, лопаты, подставка для ружей, стальные полозья на случай, если машина забуксовала, тяжелая лебедка, грубый компас, припаянный к крылу, и дополнительный бензобак. Я приспособил туда также радиопередатчик дальнего действия и четыре небольших рации для местной связи, выкрасил машину в самые яркие тона, потому что мне объяснили в бейрутском гараже, что это помогает найти машину с воздуха, если она потерпит аварию. Я приобрел также и обычное снаряжение: спальные мешки, одеяла, аэрозоль от мошкары, карты местности, палатку, которую можно пристроить к автомобилю, и крошечный японский генератор, который может давать свет и вырабатывать энергию для дрели или насоса. К сожалению, не обошлось без недоразумений. Часть подготовительных работ производилась на неподходящей колесной базе, и мне стоило больших трудов, чтобы убедить продавцов переделать ее, однако в конце концов они сдались, и, когда прибыли Боб и Лиз, все было готово. Бобу очень понравилось. Он ходил вокруг, поглаживая автомобиль, и восторгался каждой деталью.

В воскресенье мы отправились в горы через Зофар и Бар-Элиас. Погода была отменная, и мы мчались через сирийскую границу на Дамаск. Там мы пообедали и повернули на Бейрут во второй половине дня. На полпути между двумя горными хребтами мы свернули с главной дороги.

Я велел Бобу повернуть на заброшенную параллельную дорогу и, когда мы подъехали к повороту, незаметному с главной трассы из-за двух небольших деревьев, сообщил ему, что это и есть Рандеву Два.

– В случае чего встречаемся здесь, – сказал я.

Мы посидели там всего несколько минут, просто вдыхая запах разгоряченной земли.

– Люди говорят, это нехорошее место, Бвана, – произнес Боб. – Люди говорят, дальше нет ходить.

– Все это ваши древние племенные предрассудки, Уруанда, – презрительно рассмеялся я. – Мы найдем затерянные сокровища древних царей.

Боб повторил:

– Люди говорят, это нехорошее место, Бвана. Люди говорят, дальше нет ходить.

– Разве затерянное царство не будоражит твою кровь, Уруанда? Хоть ты и дикарь, но легенды о затерянных городах не могут не волновать тебя.

Боб твердил:

– Люди говорят, это нехорошее место, Бвана. Люди говорят, дальше нет ходить. – Он дважды хлопнул в ладоши, окинул взглядом пустынный пейзаж. – Смотри, хозяин, носильщики сбежали. Они верят в легенду о семиглавом питоне, который правит этой запретной землей.

– Это все бабские сказки, Уруанда.

Боб опять заладил:

– Люди говорят, это нехорошее место.

– Ты слыхал о древних сокровищах Королей Огненной Земли? Это рубины, бриллианты, золото, которое лежит тут – только руку протяни. Их много – целые горы. Бы будешь богатым-пребогатым. Богаче, чем тебе когда-либо снилось, Уруанда. У тебя будет много скота, жен и, может, даже собственный велосипед.

– Я иду с тобой, хозяин.

– Вот это сила духа, – сказал я и вышел из «лендровера» навстречу протянутой руке Боба.

На нас была походная одежда – шорты хаки и рубашки из суровой ткани. Солнце пекло, и мне оно казалось душем, обдающим тело, изгоняющим зиму, разогревающим суставы. На дороге не было машин. Много лет назад ее перекрыл оползень. Местные дорожные инженеры устали все время переносить ее и решили построить новую дорогу высоко наверху, по которой теперь мчались яркие машины и дымящие грузовики из Дамаска в Бейрут и обратно. Лиз расстелила на земле одеяло, сбросила одежду и осталась в купальнике. Она легла, вытягиваться в изнеженных позах, которые женщины обычно принимают и какое-то время устраивалась поудобнее, меняя позы, одна заманчивее другой, как ленивая домашняя кошечка. Воистину, великолепный день!