Валерий Тимофеев - Роман О Придурках

— Руку на банкете пожмут. Или орден к груди приколют. И через месяц ты труп, — высказал осведомленность еще более притихший Небритый.

Лоб Калмыка покрылся мелкой испариной. Понял, на кого намек. Это ему захотелось получить красивый орден на ленте "За заслуги". Первая степень только П-ту полагается. Этот нехотя на вторую согласился. Лысый еще увещевал. "Ты что, ее в обход младших степеней одному человеку пока дали". А Калмык свое: "Одному дали, дадите и второму. Раз сделали исключение? Второй раз по одной дорожке легче пройти". Не внял, что первым, ради кого исключение сделали, был сам автор мирового автомата легендарный Калашников. Делать нечего, Лысый поморщился, поматерился в душе, но устроил. В четверг из рук П-та получал. Вчера вот обмывали. А оно вона как обернуться может.

— Он чего? Заразный?

— Радионуклидный, — молвил Небритый страшное своей непонятливостью слово. — Сначала ты немного импотентом станешь.

— Он же мне его своими руками…

— Так он в защитном скафандре был!

— Не-а! В костюме обычном…

— Замаскированном под скафандр, — уточнил Небритый. И ведь не предполагал, а убедительно говорил. Откуда такая осведомленность? — Я лично ему для такого случая из Тель-Авива привез и подарил. — Ответил на незаданный вопрос. Совсем доканал бы этими признаниями Калмыка, да не удержался, всхохотнул.

Калмык обмяк, перевел непослушное дыхание, посмотрел на Лысого с готовностью выслушать и принять.

— Он пошутил, да?

— Конечно, пошутил. Никакого скафандра не было.

— Уф, от сердца отлегло.

— Двойник был, а скафандра не было, — с ноткой равнодушия в голосе уточнил Лысый.

— Двойник чего?

— Не чего, а кого. Что ж ты думаешь, он своей… рукой рисковать должен?

— Так. Я понял. Вы это все мне специально так… чтобы я понял.

— Кто еще, кроме "упал, отжался"? — полюбопытствовал Небритый.

— За этот год уже одиннадцать. Из них пять — твои коллеги — губернаторы, — уточнил Лысый, от чего Небритому стало особо горько.

— В месяц по две штуки? — быстренько просчитал он. — У них что, плановое хозяйство по уничтожению?

— Не, погоди, погоди! — задергался Калмык. — Так ты всех, кто сам по себе загнулся, на них списывать будешь.

— Ты мне хоть одного назови, кто сам по себе… от старости… не скоропостижно? Кто не в расцвете сил… не в аварии… не от внезапной остановки сердца? Губернатор Н-ской области как погиб, знаешь?

— Ну… на мокрой трассе.

— Это для дураков версия, мол, небожители… честные госслужащие… случайно… Потому как если не случайно, то нечестные. А если на таких постах нечестные, то куда верховная власть смотрит. А если смотрит и держит, значит и сама она такая. Улавливаешь?

— Ну да, пусть я дурак, пусть в облаках витаю. Но ты скажи… ты мне можешь сказать, как на самом деле было?

— Ребенок у его водилы больной. За операцию мудаки от медицины полста тысяч баксов потребовали. Он к шефу на поклон, а тот, еще один мудак, отмахнулся. Водила не совсем тупой — видит, какие бабки воруются. Для них полста тысяч, что для него одна сигаретка. А тут кто-то и предложил безвозмездно: и на операцию, и на послеоперационную реабилитацию, и на улучшение жилищных условий. И все сразу, авансом… безо всяких проволочек и расписок. Если он ворюгу этого… Водила не только хозяин машины. На дороге он хозяин жизни своего Хозяина. Себя в расход пустил. Ради ребенка. Ради семьи. Ну и… чтобы их потом не таскали, не мучали — откуда деньги? лобовое столкновение устроил. На скорости в сто восемьдесят. Матросов новый выискался.

— Как узнали?

— У безопасности запись переговоров имеется.

— И чего ж они не предупредили?

— А надо было? Все знали — вор он первостатейный. Все одно не сегодня-завтра снимать пришлось бы. Не идти же с таким на выборы.

— Ну, есть же другие способы. Поговорить, намекнуть.

— Вот и намекнули… всем остальным. Чужими руками.

— А всего? — шепотом и невпопад спросил Небритый.

— Что всего?

— Сколько всего уже… того?

— По нашим данным есть первая сотня, это ты, я, он, Папа. По ней потери за этот год я озвучил. Да в прошлом году четырнадцать убыло. Вообще к Рождеству они до трети вычистить удумали. Есть вторая и третья очереди. Но списка по ним у нас нет. Ты уж извини, не достали! — это Калмыку ответил на его недовольную гримасу. — Есть региональные списки. Про их существование знаем, а кто в них — нам с тобой дела нет, пусть у других голова болит. Но… все кандидатуры легко просчитываются. Анализируй первую сотню и спускай по вертикали на места.

— Все политики?

— Все, кто в политику лезет, — уточнил Лысый. — Все, чье состояние вопросы вызывает.

— У кого вопросы? Ко мне ни у кого нет никаких вопросов.

— У них вопросы, у них. Они, почему-то, полагают, что все крупные состояния вы нечестно нажили и потому должны перед ними ответ держать. Согласно означенного списка.

— Чего делать будем?

— Упреждать.

— Как?

— Люди уже работают, — уклонился от прямого ответа. — А как — тебе это надо?

— Вообще-то…

— И я так думаю, зачем пустяками голову засорять? Кодовое название операции "Двойник". Кому надо, тот поймет.

— А кто не поймет, тому и не надо, — вставил потухший Небритый.

— Скинемся, братья мои, на благое дело, — обозначил Лысый первый коллективный шаг. — С вас двоих по червончику, еще полтинник я на промышленников и банкиров повесил. Каждый, кто в списке на бабки попал. Валюту завтра пришлете. Налом. Чистым. Встанет нам операция в копеечку.

— А принесет? — спросил привыкший подсчитывать дивиденды загодя Калмык.

— В случае неудачи?

— Тьфу на тебя!

— Тебе как минимум целостность головы.

— И всего-то?

— Твоя голова не стоит десяти миллионов долларов?

— Да ну, что ты городишь? Если бы гарантии какие, я бы больше отдал.

— Гарантия у нас на всех одна. Выгорит, живем и дальше как жили. И деньги эти ты за день-другой вернешь. Не выгорит…

— Нам уже все равно будет, — подвел печальный итог Небритый.

Who li they такие

(продолжение — ЛОСЕВ-РОГАТОВ)

ЛЮБИМОЕ ЗАНЯТИЕ

Еще со студенчества любимым занятием наших героев было хоронить профессора Лосева-Рогатова. Вернее, не совсем хоронить его, а как бы частично. Нет, они не вам-пиры и не мазохисты, они не закапывали в землю сегодня неоднократно и трепетно пожимаемую ими руку профес-сора, в следующий раз твердо ступавшую по земле ногу или оттопыренное еще со школьных драк ухо, оставив что-то и на завтра. Похороны по полной программе, сами знае-те, дело весьма хлопотное: венки всякие, могилы, оркестр, море задействованного народа и прочая суетность, которая страшнее потопа, переезда и пожара, вместе взятых.

Помню, как-то одни знакомые одного своего попе-решного невыносимым характером человека хоронили. Умер он, как и полагается всем поперешным, накануне большого праздника, аккурат в полдень 31 декабря. В честь этого знаменательного события, вызвавшего не очень скрываемый вздох облегчения у всех, кто мал мала был знаком с почившим, ударил знатный мороз. Даже де-ревья укутались в пушистые и блестящие новизной шубы из инея, но так и не могли согреться, стояли не шелохнув-шись.