Игорь Христофоров - Страх

- А когда он выехал из номера? - спросил Тулаев.

- На два дня раньше срока. Я его помню, - неожиданно

ответила девушка. - Он такой худенький, жалкий. В корпусе,

где он жил, моя подруга работает. Ей за него влетело...

- Почему?

- А он как-то уехал из санатория. Целую неделю

отсутствовал. Курс лечения прервал.

- А что, нельзя уезжать? - изобразил наивность Тулаев.

- Да нет, на время, хоть на неделю, уезжать можно. Но

только по рапорту с визой начальника санатория или его

зама... А он вот так безответственно...

В памяти зыбким образом воскресло бухгалтерское лицо воровки из "лужи". "Билет до Мурманска", - обозвала она то, что вытянула из кармана у Зака. Тулаев поблагодарил девушку, положил трубку и только теперь заметил, что окно из желтого стало серым.

Он встал, выглянул на улицу и неприятно ощутил, что и у неба такое же настроение, как и у него. Оно как-то враз стало серо-стальным и шершавым. По нему ползли низкие рыхлые облака, и город, укрытый ими, становился все мрачнее и мрачнее.

46

- Ладно, Прохор, не скучай, - прощально посмотрел на кота Тулаев и закрыл дверь.

На лестничной площадке было до тревожности тихо. Он прошел к окну, выглянул сквозь грязное стекло во двор. Внизу стояло непривычно мало машин. Обеденное время - время, когда стада автомобилей, откочевав к центру города, сбивались там в стада-пробки. Спальные районы отдыхали от них, на пару часов забыв о гари выхлопов, скрипе тормозов и истеричном вое сигнализаций. Оставшиеся машины Тулаев узнавал по крышам. Ни одного чужака во дворе он не обнаружил.

К остановке, от которой до его подъезда было не больше

двухсот метров, подошел автобус. Человек пять из него

выбралось, человек пять село. Скучно. И немножко обидно.

Автобус-то ушел. И хотя Тулаева устраивал любой

останавливающийся на их остановке "номер", стало как-то

обидно, что тот автобус все-таки уехал. Как будто счастье

всей его жизни зависело от того, что он должен был уехать

именно на этом автобусе.

Тулаев вернулся к лифтам, нажал на обгрызенную непонятно каким драконом стальную кнопку. Внизу заурчало, а за пластиковыми дверями ожило что-то странное, тоже похожее на дракона. Это стальные канаты тащили вверх лифт. Когда он все-таки приполз, и дракон разжал челюсти, Тулаев осмотрел дно пустой кабины, но садиться все же не стал.

Он вернулся к грязному окну и еще раз оглядел двор. Цветных автомобильных крыш осталось ровно столько же. Людей на остановке прибавилось. Кто-то вышел из-под козырька подъезда, кто-то под него вошел. Но все равно двор казался подозрительным. Он был не таким, как вчера или позавчера. Может, облака в этом виноваты? Они спрятали от двора солнце, сразу сделав дневное светило слабым и немощным. А при слабом солнце двор выглядел серым, нахохлившимся и подозрительным.

Вернувшись к лифту, Тулаев уже спокойнее нажал на кнопку. Двери резко открылись, словно хотели побыстрее впустить в себя странного жильца и доказать, что их лифт - маленький пассажирский лифт - умеет возить не хуже, чем сосед, большой грузовой лифт. Палец ткнулся в нижнюю из круглых, тоже металлических, кнопок. Двери обрадованно закрылись, и Тулаев ощутил привычное движение вниз.

А на площадке, на этой же площадке, затормозил грузовой лифт, и медленно поплыла в сторону широкая пластиковая дверь. Из кабины вышли два крепких парня в неброских спортивных костюмах. Бок одного из них утяжеляла длинная, дугой прогнувшаяся сумка с белой надписью "Адидас".

Вдвоем они прошли сначала вправо, к лестничной площадке. Молча послушали тишину. Чей-то далекий глухой голос и еще более далекий детский плач были всего лишь частью этой тишины.

Хозяин сумки мягко сбросил ее с плеча, плавно и беззвучно молнией развалил ее надвое. Напарник за это время успел сбросить спортивный костюм и ослабить шнуровку кроссовок. Он принял снизу, от сидящего на корточках парня, милицейскую форму, быстро оделся в нее, сменил кроссовки на черные форменные туфли, придавил немытый чуб фуражкой меньшего, чем требовалось, размера, и молча стал ждать. Хозяин сумки небрежно, комком, вмолотил в нее спортивный костюм, потом - кроссовки, откуда-то из-под них вытащил наружу странные металлические детали, ловкими отработанными движениями собрал из них "Узи", прищелкнул обойму и снова послушал тишину. Звук, которым он потревожил ее, кажется, никого не заинтересовал. Парень встал, взвел затвор и кивнул напарнику.

Тот вернулся с лестничной площадки на площадку лифтовую, подошел к единственной не укрытой обивкой двери и властно нажал кнопку звонка. Стоящий на изготовку с "Узи" парень сузил и без того щелястые, сжатые монгольскими скулами глаза и приклеил указательный палец к спусковому крючку. "Милиционер" позвонил еще раз. Дверь молчала. Дверь была безразлична к нему. "Милиционер" быстро вернулся к окну на площадке и сразу нашел взглядом автобусную остановку.

К ней подходил оранжевый "Икарус" с драной резиновой перемычкой. На остановке его ожидали семь человек: три бабульки, солдат, девушка и двое мужчин. Голову одного выбеливала седина, голову другого начинало выбеливать блюдце ранней лысины. Тот, что помоложе, обернулся и посмотрел на окно долгим взглядом. "Милиционер" отпрянул к трубе мусоропровода, ударился о нее затылком и отрывисто прохрипел:

- Он там!

- Где? - не понял автоматчик.

- Не подходи к окну! Засветишься. Он на остановке.

- Не может быть. Он совсем недавно звонил кому-то.

Сорвав фуражку с головы, "милиционер" выглянул через уголок окна во двор и стал работать радиокомментатором для своего напарника:

- Подошел автобус. Он сел в него. Автобус поехал.

- Позвони еще раз, - потребовал автоматчик.

- Как мертвому припарки, - уже смелее вышел из-за трубы мусоропровода "милиционер". - У меня глаз - алмаз. Кого запомнил, не спутаю.

- Но там такая хреновая фотография была...

- Ничего. Я его и сонным запомнил.

- Кто ж его спящим снял?

- Наверное, баба, что у шефа все время на подхвате... Кому

ж еще?..

- Лариса? - сладким воспоминанием сощурил глаза

автоматчик. - Да-а, я б тоже с ней переспать не

отказался... Только без фотосъемки.

- Что будем делать? Уходим? - начал расстегивать пуговицы рубашки "милиционер".

- У нас приказ. Если б мы сразу не тормозили, хана б ему была.

- Ты ж сам шамать захотел.

- У меня перед такими штучками всегда, гад, аппетит прорезается. Все!.. Мы остаемся!

Пальцы "милиционера" замерли над очередной пуговицей.

- А что ты предлагаешь? - хмуро спросил он.

- Мы будем ждать его там, в квартире.

- А дверь?

- Это на моей совести.

Автоматчик утопил "Узи" на днище сумки, расстегнул замок-молнию бокового кармана, достал оттуда что-то похожее на складной перочинный нож. С корточек, чуть повернув крупную угловатую голову, спросил: