Аркадий Карасик - Похищение королевы

- Кто вам нужен? - спросил меня молоденький парнишка в рубашке с открытым воротом. - Если с заявлением - в пятую комнату. Ежели с жалобой в пятнадцатую.

Жаловаться я не привык, да и на что плакаться - не свидетель, не жертва местных бандитов. А вот заявление - подходит. По поводу покражи девушки, внучки соседей по коммуналке.

Предстоящий разговор ничего хорошего не сулит. Ибо не я буду задавать вопросы - заставят отвечать на милицейские. Почему пришел не отец или мать, а сосед? Что ему больше делать нечего? Или тренируется на детектива? Тогда пусть делает это дома перед зеркалом, не отнимает у занятых людей дорогое время.

После этой выволочки мне покажут на дверь.

"Приемный пункт" заявлений - в правом крыле, в конце коридора. Шел я медленно, изучая однотипные двери с короткими табличками. Не потому, что любовался новой для себя обстановкой или искал нужную комнату - репетировал ответы на возможные вопросы. В одной из моих повестей описана аналогичная ситуация, поэтому нет нужды что-нибудь изобретать. Просто приспособить к реальности давным-давно разработанный сюжет.

В пятой комнате сидит мужик постарше. Кремового цвета пиджак повешен на спинку стула. Узел галстука спущен до минимальной отметки, то-есть висит в районе пупка. Из подмышки выглядывает наплечная кобура с пистолетом. На макушке намечена лысина, тщательно выбритый подбородок, мясистый нос, короткие пальцы рук, которые бережно обхватили книжный переплет. Если судить по красочной обложке, не учебник дактилоскопии или криминалистики.

- Слушаю вас, - буркнул сотрудник, не отрываясь от чтения. - Фамилие, имя, отчество, адрес, по какому вопросу? Только очень прошу - покороче. Время ограниченно.

- Бодров Павел Игнатьевич, - подавляя раздражение, отрекомендовался я. - К вам поступило заявление по поводу исчезновения Верочки Гнесиной. Пришел узнать результаты.

Сыщик меня не слушал - его взгляд переходил с отложенной книжки на мою физиономию и - обратно на книжку. С недоумением и интересом.

Я более внимательно посмотрел на стол. Понятно, есть чему удивляться сотруднику уголовки: на обложке книги значится моя фамилия. Роман "Ангелы из ада" вышел в свет три года тому назад и через год исчез с прилавков и развалов. Или раскуплен или списан в макулатуру. Роман - так себе, на тройку, заинтересовал только любящих ужастики. Знакомый сыскарь вдрызг раскритиковал его.

- Бодров? Вы писатель?

- А это имеет значение для обсуждения дела, по которому я пришел?

- В какой-то степени имеет...

Сыщик поднялся, туго затянул узел галстука, надел пиджак. Терпеть не могу проявлений подхалимажа в любых его формах: начиная от масляных фраз и кончая попытками выражаться "сверхкультурным" языком. Сразу начинает першить в горле,будто туда насыпали пригоршню раскаленногой сухого песка.

- Есть ли новое в расследовании? Я не говорю о раскрытии преступления, если оно, конечно, имеет место. Сейчас меня тревожит состояние родных девушки, для которых даже капля надежды имеет неоценимое значение... Что конкретно удалось узнать?

Сыщик переложил книгу на сейф. Будто боялся, что автор выкрадет важную улику. Пригладил редкие волосы, поджал выступающее брюшко.

- Признаться честно - ничего. Опубликовали портрет и короткую просьбу в местной газете... Знаете, как это делается... Показали по областному каналу телевидения... Ни писем, ни звонков...

- А почему вы решили, что похищение совершенно именно в нашем районе? Даже - в области? Преступники могли увезти жертву подальше от Дремова. На мой взгляд, не мешает задействовать все каналы. Включая центральные органы.

Сотрудник презрительно ухмыльнулся. Еще один знающий советчик на его голову! Теперь любой отживающий свой век старикашка - Мегре, любая баба Мабль. Спохватившись, убрал ехидную улыбочку, заменив ее крайней озабоченностью.

- В чем-то вы,конечно, правы, но, сами понимаете, для этого необходимо время. И - немалое. Можете быть уверены, раскрутим. Раскрываемость в Дремове - на высоте. Недавно повязали убийцу пенсионера, отправили в изолятор двух рэкетиров.

Хитроумный мент! Много сказал и... ничего. Впрочем, его можно понять - ежедневно отбрехивается от пострадавших и их родственников, язык намозолил обтекаемыми словечками, научился успокаивать плачущих горемык, гасить агрессивность психически ненормальных, вежливенько, под ручку, выпроваживать из кабинета настырных.

- Хорошо, что вы заглянули, - в очередной раз лизнул сыщик "коллегу". - Теперь я лично проконтролирую ход расследования, доложу начальству... Обязательно буду держать вас в курсе. Разрешите - номер домашнего телефона?

Аккуратно записал на странице нового блокнота. Выждал пару минут. Достал из сейфа еще один мой роман. "По лезвию ножа". Честно говоря, тоже не самая лучшая книга - обычная серенькая серятина.

- Можно попросить вас оставить свои автографы?

Ради Бога, дорогой сыскарь, движение пера немногого стоит, на него не купить ни коньяка, ни колбасы. Даже так называемой "столовой" - на грамм мяса - две сотни граммов всяческих малос"едобных добавок.

Гулькин - так он отрекомендовался: Федор Гулькин - расцвел. Даже лысина на макушке уменьшилась. Он не торопился расставаться с "интересным собеседником". Восхищался разработкой сюжета, горевал по поводу некоторых огрехов, связанных с тем, что мне не довелось служить в уголовном розыске, предлагал свои услуги в качестве консультанта.

Не поленился проводить посетителя к выходу из здания. Разве под ручку не держал.

Наверно, мы выглядели довольно смешно: длинный, поджарый посетитель и толстый коротышка - сыщик.

Но меня волновала не разница в росте и телосложении - стоя у входа в уголовку, мы с Гулькиным привлекали нежелательное внимание прохожих, среди которых вполне могли находиться шестерки преступников.

- Вы чем-то обеспокоены?

- Что вы, Федор Иванович. Наоборот, разговор с вами внушил мне некоторую надежду..

- Спасибо на добром слове. Постараюсь не разочаровать.

Я его не слушал. На противоположной стороне улицы припаркован отживающий свой век "москвиченок". С помятыми крыльями и ржавыми пятнами. Из окошка с любопытством выглядывает... Виталька. Правда, огромные противосолнечные очки и надвинутый на лоб картуз, так любимый Жириновским, настолько изменили его внешность - не сразу узнаешь. Но я почему-то уверен: сын Машеньки, рецидивист и алкаш.

Непонятно, что он делает в Дремове? Переселился на ПМЖ, что ли? Или нашел в городе нового собутыльника?

Я сделал вид, что не узналт пасынка, вызывающе повернулся к нему спиной.

В конце концов, заручившись обещанием звонить и заходить, сыщик долго тряс мою руку. Будто вдалбливал мысль о своем существовании, которое непременно облегчит мне жизнь. Молоденький сержант глядел на нас с понятным недоумением: не каждый день так провожают посетителя.