М Коллинз - Двойник (Настоящий преступник)

- Вы хотите сказать, для этой группы.

- Наверное. Я плохо разбираюсь в таких вещах.

- Зато Анна разбирается.

- Конечно, она же - "мадам", не так ли?

- Это вы меня спрашиваете?

Ее синие глазки загорелись огнем.

- Вы надо мной издеваетесь, чувствуете себя важной шишкой, да?

- Простите, пожалуйста.

Она снова выдохнула дым.

- Да, больше сказать нечего. Он любил одеваться, был весьма аккуратным и чистым, и еще у него была хорошая улыбка.

- Поэтому делать его счастливым, как просила Анна, оказалось не так уж сложно?

- Вот, черт возьми, в чем дело. Мне он начал нравиться. Правда, Геллер, я просто начала сходить по нему с ума. Он был приятным человеком, хорошо относился ко мне и был добрым. Но он не мог быть добрым и милым, одновременно оставаясь при этом Джоном Диллинджером. Разве я не права?

- Кажется, правы.

- Я не могла предположить, что полюблю его. Знаете, ему очень нравилась песенка из фильма с Джоан Кроуфорд, который мы смотрели в "Марбро". - Она начала напевать приятным тоненьким голоском: "Всю ночь я только мечтаю о тебе...".

У нее задрожали губы и по щеке потекла слеза.

- У него был хороший голос?

- Он пел и не фальшивил, обожал фильмы и всегда ходил на просмотры новых картин.

- Да, до сегодняшнего вечера. Вам он по-настоящему понравился, да?

- Да.

- Вы не знали, что его собираются сегодня убить?

- Нет.

- Но вы хотя бы понимали, что рано или поздно он погибнет?

- Нет! Я и не знала, что он Диллинджер!

- Зачем вы пришли ко мне, Полли?

- Мне было известно, что вы следили за нами. Об этом мне сказала Анна.

- Она так и сказала? А не сказала она вам, почему я это делал?

- Нет, но предупредила, чтобы я не говорила Джимми, что за нами следят.

- И ничего не объяснила?

Полли отрицательно покачала головой.

- Нет, ничего.

- А вы сами не подумали о причине?

- Мне следовало делать то, за что платили.

- Хорошо, что вы хотя бы честно в этом признались.

- Нат, я говорю правду, поверьте.

- Тогда объясните, зачем вы пришли ко мне. Полли прокашлялась.

- Мне хотелось, чтобы вы знали, что я не имею никакого отношения к тому, что произошло у кинотеатра, что я, можно сказать, "невиновна".

Я чуть не свалился с кресла.

- "Невиновна"?

- Я не знала, что его хотят убить. Я не подставляла его.

- Допустим, но почему вы мне говорите об этом?

- Я просто хотела, чтобы вы об этом знали. Нат, ночь, которую мы провели вместе, для меня стала самой памятной.

- Для вас я был очередным мужиком, к тому же пьяным.

Полли наклонилась вперед, затушила сигарету и мягкой теплой рукой коснулась моей руки, которой я опирался о стол. У нее была милая улыбка. Мне хотелось нырнуть в ее синие глаза.

- Вы хорошо отнеслись ко мне и очень мне понравились, - сказала она.

- Так же понравился, как Джимми Лоуренс?

Она отдернула свою руку, будто обожглась.

- Вы - противный человек!

- Может, и так. И я еще жив, но если стану возиться с вами, то это долго не протянется.

- Ублюдок...

- Леди, мой отец женился на моей матери. Не знаю, родились ли вы от брака своих родителей, правда, меня это и не волнует. Я догадываюсь, зачем вы пришли сюда... пытаетесь предстать "невиновной" в моих глазах, чтобы не выглядеть Иудой в женском платье, когда я стану рассказывать все полиции и газетчикам.

- Ты сукин сын!

Я встал.

- Опять ошибочка! Моя мамочка была хорошей и доброй женщиной. Такой же доброй, как Джимми Лоуренс. А теперь выметайся отсюда к чертовой бабушке!

Она встала.

- Подонок! Трахальщик!

- Ты права. Но не сегодня, и не с тобой! Выметайся!

Злая, как фурия, она двинулась к двери, когда за стеклом показалась какая-то тень и кто-то громко забарабанил. Я втолкнул Полли в туалет и приложил палец к губам.

- Ш-ш-ш-ш!

Полли испуганно и удивленно посмотрела на меня. Я запер ее в туалете.

Подойдя к столу, достал пистолет, осторожно направился к двери и стал боком у стены, наполовину состоящей из дерева и стекла. Может, меня и не было видно через матовое стекло, но рисковать не хотелось.

Кто-то хриплым голосом сказал:

- Открывай, Геллер, или мы выбьем дверь!

Мне показался знакомым этот неприятный мужской голос, и так хотелось надеяться, что я ошибался.

- А можешь, не открывать. Мы с огромным удовольствием выломаем твою дверь.

Да, я не ошибался, это был тот самый голос.

Я вернулся к столу и убрал пистолет.

"Господи!" - подумал я, глядя на дверь туалета.

Затем открыл дверь офиса. За ней стоял приземистый плотный мужчина в очках в темной оправе и с седыми волосами. Он обмахивался шляпой. Только так можно было понять, что ему жарко, хотя на нем был надет костюм, а на лице не было ни капельки пота.

У стены в коридоре стоял другой мужчина, плотный и более высокий, с которого ручьями лил пот. Он стоял, напрягшись, будто сейчас должно было происходить опознание преступника.

Маленький мужчина прошмыгнул мимо меня и закрыл за собой дверь, оставив помощника в коридоре.

- Чувствуйте себя, как дома, капитан Стеги, - приветствовал я его.

21

Стеги прошел в комнату и сел на стул, который еще сохранял тепло тела Полли Гамильтон. Я не стал включать общий свет. Света настольной лампы было достаточно. Стеги не желал смотреть на меня. Ну и мне также не хотелось бы видеть его.

Он принюхался и посмотрел на дымящийся окурок в помаде, лежавший в пепельнице.

- У вас была женщина, Геллер? Пахнет духами и табаком. Вы же не курите?!

- Да, и не крашу губы; мне льстит, что вы так много знаете обо мне, капитан. Он хмыкнул.

- Не радуйтесь. Все знать о врагах - моя обязанность.

- Я не враг, капитан. Он оглядел офис.

- Вы здесь работаете и живете. Значит, дела ваши не так хороши.

- Это вас не касается.

- Не нарывайтесь на неприятности...

- Капитан, я добровольно впустил вас сюда. Не вижу ордера!

Он протянул вперед свои маленькие, но сильные руки ладонями вверх. Его пальцы были похожи на толстые сосиски.

- Я что, обыскиваю ваш офис?

- Пока нет.

- И не стану этого делать. Это... визит дружбы.

Он чуть не подавился, сказав слово "дружба".

- Капитан, вы плохо обо мне думаете, если считаете, что я грязный полицейский...

Он выставил вперед указательный палец-сосиску и грозно проговорил:

- Я считаю вас бывшим грязным полицейским. Не следует столь небрежно обращаться с фактами.

Я вздохнул. В этой ситуации, когда Полли Гамильтон сидела в туалете, мне, наверное, следовало волноваться. Конечно, было неприятно, и я злился. У меня все болело, и я оказался в этом замешанным.

Передо мной сидел благочестивый капитан Джон Стеги, чикагский коп, настолько честный, что рядом с ним Элиот Несс походил на одинокого Джона Сильвера. Это напоминание о совести мне было необходимо точно так же, как Джимми Лоуренсу требовалась дырка в голове.