Владимир Шитов - Собор без крестов

хозяином столько времени, сколько пожелаешь. За нас с тобой, за нашу дружбу я предлагаю свой первый тост.

Каждый бокал выпитого вина сопровождался тостом. Тосты были такой смысловой нагрузки и силы, что не

выпить бокала вина было бы преступлением. К полуночи гости и хозяева, кроме женщин, которые практически не

сидели за столом, а занимались обслуживанием, а значит, оставались трезвыми, были до такой степени пьяны, что у них уже не было сил контролировать свою волю, поэтому женщины, ухаживая за ними, как за детьми, развели по комнатам и уложили спать.

Утром старший Лиселидзе попытался продолжить вчерашнее «мероприятие», но Лапа, уединившись с ним в

гараже, сказал:

— Ты извини меня, Вахтанг Вартанович, но мы приехали к тебе по делу, а поэтому пьянку давай отложим на

потом.

— Остап Харитонович, я тебя не знаю, что ли? Ты без дела никогда бы ко мне не приехал, а поэтому давай

отдохнем, погуляем, а потом поговорим о деле.

— Время не терпит отлагательства, а поэтому сначала будет дело, — стоял на своем Лапа.

— Ну что ты такой несговорчивый! — воскликнул темпераментный Лиселидзе, разведя руки в стороны.

— Время — деньги, Вахтанг Вартанович, — напомнил ему Лапа.

— Ну ладно, что с тобой сделаешь, говори свое дело, — сдался тот.

Выслушав Лапу, Лиселидзе, опустившись рядом с ним на скамейку, сказал:

— Дело серьезное и опасное.

— Оно не такое опасное, как думается. Тачка наша, на нее у нас есть документы. Сажать Кикнадзе за нее мы

не собираемся. Он нам не нужен, мы хотим забрать у него свою тачку и умотать.

— Легко сказать, умотать, а он брякнет легавым, и они захлопнут границу, тогда попробуй умотать на ней к

себе.

— Неужели он рискнет заявить в милицию, что хозяин машины забрал свою вещь?

— У нас такой закон: если ворованная машина прошла регистрацию в ГАИ, где этот вопрос обсуждался и

обмывался на высшем уровне, то незаконная операция узаконивается и никакой суд не возьмется доказать

обратное.

— Если так, то в твоих словах есть резон, — согласился с ним Лапа. — Как же нам тогда быть?

— Думать надо, а на трезвую голову ничего путевого в нее не лезет, — хитро блеснув глазами, неопределенно пробасил Лиселидзе.

— Настаиваешь на выпивке?

— Самую малость, чтобы голова не болела, — признался, улыбнувшись, Лиселидзе.

— Куда от тебя денешься, придется согласиться, — улыбнувшись, сдался Лапа.

— Вот это другой разговор, — бережно обняв Лапу, оживился Лиселидзе.

— Я не спросил у тебя, а надо. Ты поможешь нам в нашем деле?

— Куда от тебя денешься, Остап Харитонович, — улыбнувшись, повторил он ранее сказанный ему ответ.

Завтрак прошел скромнее, чем вчерашний ужин, но все равно пришлось каждому выпить по три фужера

сухого вина. После завтрака Лиселидзе, обращаясь к жене, сказал:

— Сходи к Семену Ивановичу и закажи гроб полутораметровый.

— Зачем? — впервые не сдержалась она, задав свой вопрос мужу.

— Не для того, о чем ты подумала, а для маскировки, — успокоил он ее. — Скажи ему, что за гробом к нему

приеду я сам и чтобы о нем никому не говорил и держал язык за зубами. Мы с сыном уезжаем, ждите нас домой

завтра, а может быть, и сегодня справимся, — подумав, предположил он.

В это время Яков пошел готовить свою машину в дорогу. Вахтанг Вартанович и ему не забыл дать указание:

— На всякий случай не забудь положить в багажник пару канистр с бензином...

Остановив свой взгляд на жене, он попросил:

— Когда сходишь к Семену Ивановичу, то убери подвал от закруток. Он может нам понадобиться.

Жена пробормотала ему на грузинском языке:

— Опять за старое взялся...

— Не говори глупости, женщина, — одернул он ее на русском языке.

Приехав в Тбилиси, Лиселидзе оставил группу Лапы дома у своего племянника, предупредив, чтобы они до

их возвращения из дома не выходили, после чего уехал с Яковом.

За день Лиселидзе проверили данные Лапы, убедившись, что Кикнадзе Отар Степанович действительно

живет по известному адресу, подтвердилось и место его работы. Они даже узнали, где находится его гараж.

Поехав на работу к Кикнадзе, Лиселидзе исподволь узнал, что Кикнадзе — молодой, преуспевающий адвокат, поклонник слабого пола, заодно негласно познакомились с его личностью.

Кикнадзе был тридцатилетний мужчина, худощавый, среднего роста, темно-русый, со вкусом одевающийся, носящий солнцезащитные очки даже в помещении, что придавало ему солидность и загадочность. Разузнав все, что требовалось о Кикнадзе, Лиселидзе, съездив домой к племяннику, захватил оттуда всех своих новых дружков

и возвратился к юридической консультации, в которой работал Кикнадзе, где стали ожидать окончания работы

метрах в пятидесяти от его «Волги», которая была уже с грузинскими номерами.

После работы Кикнадзе поехал с одной девицей в ресторан. Оставив его там, они решили больше за ним по

городу не мотаться, а проехать к его гаражу и ждать. Была среда, завтра Кикнадзе должен быть на работе, но

возвращаться домой он не спешил. Лишь в двенадцатом часу ночи Кикнадзе соизволил подъехать к гаражу, чтобы поставить машину. Выйдя из машины, он направился открывать дверь гаража.

В это время к нему подъехала банда Лапы. Увидев вышедшего из машины Цыгана, направляющегося к нему, Кикнадзе перестал возиться с запором и посмотрел на него.

— Отар Степанович, мне нужна ваша защита, — громко произнес Цыган.

Кикнадзе привык к таким неожиданным визитам в любое время суток и в разной обстановке, а поэтому с

доброжелательной улыбкой стал ждать сообщение клиента, чтобы узнать, в чем заключается его просьба.

Подойдя к Кикнадзе, Цыган своим огромным кулаком ударил его по голове, отчего последний потерял

сознание. Выключив в обоих автомобилях свет, сообщники Цыгана освободили багажник машины Цыгана от

содержимого, перегрузив его в багажник «девятки» Лиселидзе, связав Кикнадзе, затолкали его в багажник. После

чего оперативно покинули место нападения, где пробыли от силы всего лишь несколько минут.

Так как люди Лапы плохо ориентировались в городе, то за управление автомобиля Цыгана сел Яков. Под

утро они уже были в Хашуре, в доме Лиселидзе. Напуганный и помятый Кикнадзе был помещен в подвал, куда

ему были поданы теплые вещи, чтобы он не замерз.

Поев и отдохнув, Лапа решил спуститься в подвал и переговорить с Кикнадзе. В подвале электрическое

освещение отсутствовало, но, увидев силуэт спускающегося к нему мужчины, Кикнадзе возбужденно заговорил:

— Немедленно выпустите меня, а то я вас всех посажу.

— Закрой хавальник, говнюк, а то я сейчас твою морду в задницу превращу, — прошипел ему сердито Лапа.