Владимир Шитов - Собор без крестов

— Отсюда надо выйти, а потом пыркаться, угрожать.

Кикнадзе, услышав такое грубое обращение, присмирел. Получать еще сотрясение головного мозга ему не

хотелось, сила была на стороне пришедшего, и с этим надо было считаться.

— Что вы от меня хотите? — подавленно произнес он.

— Вот теперь я вижу, что имею дело не с ишаком, а с рассуждающим человеком, — довольно пробурчал ему

Лапа. — Ты знаешь, что купил ворованную «Волгу»?

— Нет, я купил ее в автомагазине.

— Ты, сопляк, можешь забивать баки кому вздумается, но только не мне. Тачку ты купил у Гарика за один

«лимон» и четыреста тысяч рублей. Он раскололся нам в этом. Если хочешь, то я могу предъявить документы на

свою тачку.

— Мне нечего на них смотреть. Вам надо было их предъявить нашей милиции, — посоветовал он Лапе.

— Чтобы они бесследно исчезли, — язвительно заметил ему Лапа. — Я решил поступить иначе: в багажнике, в котором ты неплохо устроился, вывезти тебя в Россию и там сдать властям, сфотографировав на фоне

позорного пейзажа. Ты, сволочуга, корчишь из себя делового человека, черные очки с глаз не снимаешь, а

являешься мразью. Ты хуже мента и следователя. Они пашут за свой хлеб, ищут и иногда находят преступников, а ты набиваешь себе мошну на нашем горе, являясь таким же преступником, как и те клиенты, которых ты

защищаешь.

— Хватит разводить критику, дайте мне лучше посмотреть ваши документы на машину, — пробормотал

адвокат.

— Цыган, спустись к нам, — позвал Лапа.

Пока тот спускался в подвал, Лапа сообщил Кикнадзе:

— Между прочим, хозяин машины.

— Кажется, это он меня вчера оглушил, — предположил Кикнадзе.

— Если любя, так, что голова едва в заднице не очутилась, то он, — согласился с ним Лапа, который, обращаясь к Цыгану, попросил: — Держи ему руки сзади, чтобы не вздумал порвать документы. Я хочу дать ему

их прочитать, — пояснил он.

— Я ему порву. Все зубы через задницу выдерну вместе с руками.

Он, сжав руки Кикнадзе за спиной с такой силой, что у того лопатки сошлись вместе, стал держать. Лапа, включив фонарик, дал возможность прочитать Кикнадзе документы на машину.

— Прочитал? — устав освещать ему текст, поинтересовался Лапа.

— Прочитал!

— Так чего молчишь?

— А чего говорить? Вы во всем правы, правда, обошлись со мной при встрече не по-джентльменски.

— Какой ты джентльмен, если настоящий преступник. А с хамами мы поступаем по-хамски, — заметил ему

беззлобно Лапа.

— Я вам обещаю забыть о своих деньгах, машине, только не позорьте меня, как вы задумали.

— А что мы будем иметь с этого? — начал торговаться Лапа, чтобы потом постепенно согласиться на

условие Кикнадзе, так как сказанная угроза был произнесена только для устрашения Кикнадзе и без всякого

реального желания ее осуществить.

— Я и так здорово пострадал, и морально, и материально, и физически, и, кроме того, что обещал, больше

обещать ничего не могу.

Делая вид, что думает над его предложением, спустя определенное время, считая, что на обдумывание ему

было достаточно, Лапа сказал:

— Так и быть, лжеадвокат, пускай будет по-твоему. Не будем с тобой возиться и отпустим.

— А когда?

— Когда покинем пределы твоей страны.

— Без моего содействия у вас не получится, — убежденно заявил Кикнадзе.

— Это не твоя забота, — возразил ему Лапа.

— Я ваши условия принимаю и не буду возникать против всего этого шухера, но прошу вас, не пылите у себя

в отношении меня.

— Боишься, что пригласим журналистов, ознакомим их с твоими фальшивыми документами на тачку, а потом

передадим в ваше посольство в Москве, чтобы ты мог объяснить, как преуспевающий адвокат совмещает свою

законную и незаконную деятельность. Если не хочешь шума, вези побольше бабок, на которые выкупишь свои

документы. Я понимаю, что они тебе уже не нужны, но они компра, которая может скинуть тебя с работы, а место

адвоката у вас престижное и калымное.

— Сколько вы за них хотите?

— Один «лимон», или, как у нас в простонародье говорят, один миллион бабок.

— Как я вас смогу найти?

— Через своего родича Гарика. Он поможет выйти на нас.

— Я бы с этим Гариком на одном гектаре на дворе не пошел.

— Ты на него не очень-то пыли. Так получилось, что не скажи он о твоей жестянке, его давно бы уже не было

в живых. Неужели ты вот это говно ценишь дороже человеческой жизни? Нехорошо. Тебе должно стать понятно, что мы шутить не любим, перед убийством не останавливаемся, а поэтому чего хотим, всегда добиваемся.

Захочу, будешь передо мной плясать, как цыган, если не пожелаешь пойти навстречу моему желанию, то

расстанешься с жизнью, но у меня нет времени на такое зрелище, а поэтому я его не требую. Теперь тебе все

понятно, как мы вышли на тебя?

— Да! — затравленно ответил Кикнадзе.

— Тогда сиди и не пыркайся, а мы поехали, — закрывая за собой дверь подвала на замок, на прощание

сказал ему Лапа.

На двух машинах компания Лапы покинула Хашури. За рулем «Волги» сидел старый Лиселидзе, а за рулем

«девятки» сидел его сын Яков. Отъехав от Хашури на достаточное расстояние, они остановились. Вахтанг

Вартанович, достав из салона автомобиля гроб, водрузил его на багажник «Волги», опутав веревкой.

— Теперь нас никакое ГАИ не посмеет остановить, — заверил он убежденно, при этом он сказал сыну, чтобы

тот на своем автомобиле отстал от «Волги» примерно на один километр.

Когда они тронулись снова в путь, то Вахтанг Вартанович, обращаясь к Лапе от нечего делать, пояснил:

— У нас сейчас в стране такой бардак творится: там ограбили, там убили, что каждый, уважающий себя

мужчина вынужден иметь оружие, чтобы защитить себя, свою семью, но нас с нашим «горем» никто не посмеет

остановить, ограбить, обстрелять. Мы — нация верующая и суеверная, а поэтому никто не захочет гневить Бога.

Действительно, попадавшиеся иногда в горах вооруженные гражданские группы людей, двигая автоматами, как жезлами, разрешали им без задержки следовать своим маршрутом.

Горе, посетившее многие семьи в результате братоубийственной борьбы, придавило нацию, а поэтому

доставляемый ими гроб для погибшего или умершего ребенка щемяще отзывался в сердцах взрослых и находил

молчаливое понимание и сочувствие.

Лиселидзе оказался не только сильным цеховиком, но и тонким психологом, знавшим, на чем можно было

сыграть в партии, в которой он решил не проигрывать.

Проехав населенный пункт, имеющий название его фамилии, и выехав на территорию Краснодарского края, Вахтанг Вартанович остановил автомобиль, выйдя из которого с удовольствием стал разминать ноги. Когда к ним

подъехал на своей машине Яков, то старший Лиселидзе, обращаясь к Лапе, сказал: