Ли Чайлд - Этаж смерти with W_cat

Переговорное устройство на столе Бейкера затрещало опять. Бейкер направился обратно в кабинет. Стеклянные двери снова раскрылись. Ярко сверкало клонящееся к горизонту солнце. В участок зашел Стивенсон. Я впервые видел его после своего ареста. Похоже, пучина возбуждения засасывала все новых людей.

Стивенсон обратился к дежурному сержанту. Полученный ответ его заметно взволновал. Сержант положил Стивенсону руку на плечо. Стряхнув его руку, Стивенсон бросился в кабинет, отделанный красным деревом, уворачиваясь от столов, словно опытный футболист. Когда он подбегал к двери, она открылась. Из кабинета вышла целая толпа: Моррисон, Финлей и Бейкер, держащий Хаббла под локоть. Внешне небрежно, но на самом деле очень эффективно, так же, как он держал меня. Ошалело посмотрев на Хаббла, Стивенсон схватил Финлея за руку. Потащил его назад в кабинет. Развернув свою вспотевшую тушу, Моррисон последовал за ними. Хлопнула закрывшаяся дверь. Бейкер провел Хаббла ко мне.

Теперь Хаббл выглядел совсем другим человеком. Его лицо посерело и покрылось потом. Загар исчез. Он стал ниже ростом. Казалось, из него вышел весь воздух. Он сгорбился как человек, терзаемый болью. Глаза, скрытые очками в золотой оправе, стали пустыми, испуганными. Хаббла колотила мелкая дрожь. Бейкер отпер соседнюю камеру. Хаббл не тронулся с места. Его начало трясти. Поймав за руку, Бейкер затащил его в камеру. Закрыл дверь и включил замок. Электрические щеколды выдвинулись в пазы. Бейкер вернулся в кабинет, отделанный красным деревом.

Хаббл продолжал стоять там, где его оставил Бейкер, тупо уставившись в пустоту. Затем он медленно попятился назад, пока не уперся в дальнюю стену камеры. Прижавшись к ней спиной, он бессильно опустился на пол. Уронил голову на колени. До меня донесся стук его пальцев, дрожащих на жестком нейлоновом ковролине. Оторвавшись от компьютера, Роско посмотрела на Хаббла. Дежурный сержант также посмотрел на него. У них на глазах человек рассыпался на части.

Я услышал громкие голоса, донесшиеся из кабинета. Спорящий тенор. Шлепок ладони по столу. Дверь открылась, и появились Стивенсон и Моррисон. Стивенсон был вне себя. Он прошел в дежурное помещение. Его шея напряженно застыла от бешенства. Взгляд не отрывался от входных дверей. Казалось, Стивенсон не замечал своего жирного начальника. Он прошел мимо стола дежурного и выскочил на улицу. Моррисон вышел следом за ним.

Выйдя из кабинета, Бейкер подошел к моей камере. Не сказал ни слова. Просто отпер дверь и жестом пригласил меня выйти. Я крепче укутался в пальто, оставив газету с большими фотографиями президента, посещающего Пенсаколу, на полу камеры. Вышел и направился следом за Бейкером в кабинет.

Финлей сидел за столом. Диктофон был на месте, с подключенным микрофоном. Воздух спертый, но прохладный. Финлей, похоже, был чем-то смущен. Он ослабил галстук. С печальным свистом выпустил воздух из легких. Я сел на стул, и Финлей махнул рукой, прося Бейкера оставить нас одних.

Дверь тихо закрылась.

— У нас возникли кое-какие проблемы, мистер Ричер, — сказал Финлей. — Весьма серьезные проблемы.

Он погрузился в рассеянное молчание. У меня оставалось меньше получаса до прибытия тюремного автобуса. Я хотел, чтобы какое-то решение было принято как можно скорее. Взяв себя в руки, Финлей посмотрел на меня. Начал говорить, быстро, от чего чуть пострадало его изящное гарвардское произношение.

— Мы привезли сюда этого Хаббла, так? — сказал Финлей. — Наверное, вы его видели. Банкир из Атланты, так? Одежда от Кальвина Кляйна стоимостью тысячу долларов. Золотые часы «Ролекс». Он был на взводе. Сначала я подумал, Хаббл просто раздражен тем, что мы вытащили его из дома. Как только я начал говорить, он узнал мой голос. По звонку на его сотовый телефон. Сразу же обвиняет меня в обмане. Говорит, что я не должен был выдавать себя за сотрудника телефонной компании. Разумеется, он прав.

Он снова погрузился в молчание. Повел борьбу с этическими проблемами.

— Ну же, Финлей, не тяните, — сказал я.

У меня оставалось меньше получаса.

— Хорошо, итак, Хаббл недоволен и раздражен, — продолжал Финлей. — Я спрашиваю, знает ли он вас — Джека Ричера, бывшего военного. Он говорит, что не знает. Никогда о вас не слышал. Я ему верю. Хаббл начинает расслабляться, решив, что все дело в каком-то типе по имени Джек Ричер. Он и не слышал ни о каком Джеке Ричере, так что он тут ни при чем. Совершенно чист, верно?

— Продолжайте, — сказал я.

— Тогда я спрашиваю, знает ли он высокого мужчину, обритого наголо, — сказал Финлей. — И насчет pluribus. И тут — о боже! Как будто я засунул ему в задницу кочергу. Хаббл весь напрягся, словно с ним случился приступ. Очень напрягся. Ничего не стал отвечать. Тогда я ему говорю, что мы уже знаем про смерть высокого бритого типа. Знаем, что его застрелили. Что ж, это как вторая кочерга у него в заднице. Хаббл только что не свалился со стула.

— Продолжайте, — снова сказал я.

Двадцать пять минут до прибытия тюремного автобуса.

— Он начал дрожать так, что я испугался, как бы он не рассыпался, — сказал Финлей. — Тогда я ему говорю, что нам известно о номере телефона в ботинке. Номере его телефона, напечатанном на листе бумаги под словом «pluribus». Это уже третья кочерга, все в том же месте.

Финлей снова умолк. Поочередно похлопал по карманам.

— Хаббл молчит, — продолжал он. — Не произносит ни слова. Оцепенел от шока. Лицо серое. Я испугался, что у него сердечный приступ. Он сидел и беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба. Но ничего не говорил. Тогда я ему сказал о том, что труп был избит. Я спросил, кто его сообщники. Сказал о том, что труп был спрятан под картоном. Хаббл по-прежнему ничего не говорит, черт побери. Просто ошалело оглядывается по сторонам. Наконец я понял, что он лихорадочно думает. Пытается определить, что мне ответить. Минут сорок Хаббл молчал, думал как одержимый. Магнитофон все это время работал. Записал сорок минут тишины.

Финлей снова умолк. На этот раз для того, чтобы усилить эффект. Посмотрел на меня.

— Наконец Хаббл во всем сознался, — сказал Финлей. — «Это сделал я, — сказал он. — Я его застрелил». Он ведь сознался, да? И это записано на кассете.

— Продолжайте, — сказал я.

— Я его спрашиваю, не нужен ли ему адвокат, — сказал Финлей. — Он отвечает, не нужен, и продолжает твердить, что это он убил того типа. Так что я читаю ему «права Миранды», громко и отчетливо, чтобы это было на кассете. Потом мне приходит мысль, а может быть, этот Хаббл сумасшедший или еще что, понимаете? Я его спрашиваю, кого он убил. Он говорит, высокого мужчину с бритой головой. Я спрашиваю, как. Он говорит, выстрелом в голову. Я спрашиваю, когда. Он говорит, вчера ночью, около полуночи. Я спрашиваю, кто пинал труп ногами, кто убитый, и что означает «pluribus». Хаббл молчит. Снова коченеет от страха. Не говорит ни слова. Я ему говорю, что сомневаюсь в том, что он имеет какое-либо отношение к убийству. Он вскакивает с места и набрасывается на меня с криками: «Я сознаюсь, сознаюсь, это я его убил, я!» Я сажаю его на место. Он затихает.