Александра Маринина - Фантом памяти

- Спасибо, - едва слышно прошептала она. - Мне тоже было хорошо с вами, Андрей. Вы удивительный человек, ни на кого не похожий. И вы очень талантливы. Кто бы что ни говорил о ваших книгах - помните: вы очень талантливы. Когда вы напишете свою новую книгу о душе и разуме, ее обязательно издадут. Вы тогда разрешите мне подойти к вам за автографом?

Я был великодушен, Елена же с каждой минутой становилась все печальнее, и в конце концов у меня создалось неприятное впечатление, что она переигрывает.

- Руки не напрягай! Расслабь руки, Михалыч, думай о приятном.

Это было непросто: усвоить, что удары нужно наносить расслабленными руками. Ну не укладывалось это в моем мозгу - хоть убей! Однако Телок, надо отдать ему должное, был терпелив и добродушен.

- Михалыч, ты хоть раз покойников на руках носил? - задал он мне вопрос после того, как я в сотый, наверное, раз выполнил движение неправильно.

- Не приходилось, бог миловал, - фыркнул я. - А что?

- А мне приходилось. Ты знаешь, что покойник весит больше, чем живой человек? Вот тот же самый человек, а как помрет - так будто в два раза тяжелее делается.

- Да, я слышал об этом, - согласился я. - А почему?

- Да хрен его знает, загадка какая-то. Но факт есть факт. У покойника все мышцы расслаблены, в том смысле, что он их специально не напрягает, а весу получается больше. Ты это учти. Поэтому когда бросаешь расслабленные руки, удар получается убойным, а если напрягаешься - фигня одна, веса не хватает. Вот смотри, показываю еще раз. И учимся дышать, длинный вдох носом, резкий выдох ртом, выдавливаешь воздух диафрагмой, на выдохе бьешь.

Телок принял забавную позу, выставил вперед и приподнял руки, которые выглядели гуттаперчевыми, как у балерины, исполняющей "Умирающего лебедя", шумно втянул носом воздух.

- Х-хе!

Его живот прилип к спине, четко обозначились выпуклые квадратики мускулатуры пресса, руки мягко упали на палку, один конец которой лежал на сиденье велоэргометра, другой - на перекладине шведской стенки. Палка издала сухой треск и разломилась на две части. Таких палок Телок притащил в зал штук пять, специально, как он объяснил, для наглядности процесса обучения. Четыре уже были сломаны, причем, как нетрудно догадаться, вовсе не мной.

- Учиться надо у природы, Михалыч, даже если мы ее законов не понимаем. Природа не дура, у нее все правильно устроено. Вот как обезьяна или, к примеру, тигр наносит удар, видел?

- Да откуда, Гриша, - рассмеялся я, - я в джунглях не был.

- А по телику? По каналу "Дискавери" все время про животных фильмы показывают, я всегда смотрю, если время есть. Животные бьют расслабленной лапой, кожу и мышцы рвут начисто.

- И кости ломают? - не поверил я.

- Не, кости таким ударом не сломаешь, но это и не нужно.

- Почему не нужно?

- А зачем? Твоя цель - лишить противника способности к продолжению боя, для этого вполне достаточно порвать ему кожу и мышцы. А калечить-то к чему? Ну что, Михалыч, продолжим?

- Давай, - с готовностью согласился я. С каждым часом мне становилось все интереснее.

- Значит, так. Встали, - Телок подождал, пока я займу позицию рядом с ним, - ручки подняли, расслабили, мысленно представили себе круг и начали движение по кругу вверх... вниз... вверх... И дышим, Михалыч, дышим, вдох через нос, медленно, выдох через рот, резко, диафрагму вверх, живот прилип...

"Ему бы в начальных классах физкультуру преподавать, - с улыбкой думал я, послушно махая руками под ритмичные команды телохранителя Гриши, ручки-ножки, дышим - не дышим. Детский сад, право слово".

К концу первой недели занятий с Телком у меня появились первые успехи. Еще через неделю одновременно с потерей очередного килограмма, уже пятого с начала моего пребывания в санатории, я приобрел навык правильно дышать и не напрягать руки, когда это не нужно.

Жизнь снова стала размеренной и лишенной ярких событий. Подъем, завтрак, тренировка, душ, бассейн, обед, работа, ужин, работа, сон. Через день в это устойчивое расписание вклинивался приезд Муси раз в неделю, потом раз в две недели - визит матушки. Лина уехала с Женькой на весь август к морю, и мое существование стало почти полностью психологически комфортным. В первый момент я радостно собрался переселиться наконец домой, поскольку жены там не будет целый месяц, но, к собственному немалому удивлению, понял, что мне жаль прерывать занятия с Телком. Только-только начало что-то получаться - и бросать на полпути? Ну уж нет, коль подвернулась такая возможность, буду продолжать. Для книги пригодится, не для этой, так для следующей, про милицию. А там - как знать, может, и в жизни понадобится.

К концу июля пришлось расстаться с милым Чертополохом Петровичем, за ним приехала дочь с мужем и увезла в Германию, в какую-то клинику, где успешно лечат заболевания позвоночника. Мы с Гришей остались на время трапез вдвоем, за наш стол больше никого не подсаживали, и меня это более чем устраивало. Парень ел быстро и спешил сменить напарника, разговорами за едой не докучал и предоставлял мне возможность поглощать обильное санаторное питание в приятном и привычном для меня задумчивом молчании. Кстати, подозрения в отношении Телка со временем притупились, никаких поводов сомневаться в собственном простодушии он не давал, вопросов не задавал и с задушевными разговорами не лез. Все наше общение ограничивалось исключительно моим обучением искусству нанесения ударов по живому телу и обсуждением принципов и правил наращивания физической силы, выносливости и ловкости. В конце концов, я начал испытывать благодарность к судьбе за то, что она так неожиданно послала мне Гришу-телохранителя. Я понял, что безумно устал от вечно критичного и язвительного Колючкина и от вечно печальной и чрезмерно многомудрой Мимозы. Телок был открыт и добродушен, с ним можно было не напрягаться и в полном смысле слова отдыхать душой, наслаждаясь его беззлобностью и дружелюбием. Книг он никогда не читал, даже в детстве, принадлежа к поколению, выросшему на телевизорах и компьютерных играх, о писателе Корине что-то где-то слышал, но невнятно, посему относился ко мне без всякого пиетета, тепло и покровительственно, как и положено относиться к ученику.

Переданные для предварительной публикации отрывки вызвали фурор, и Муся периодически докладывала мне об очередном представителе прессы, рвущемся взять у меня интервью в связи с резкой сменой мною жанра. Я никому не отказывал, установив для общения с журналистами твердый график: каждый вторник с двенадцати до двух мой литагент мог привезти в санаторий любого желающего, милости прошу.

На мою бесценную жизнь больше никто не покушался, книга писалась легко, физическая форма моя крепла с каждым днем, и я чувствовал себя каким-то новым, немного неизвестным, но совершенно удовлетворенным.