Сергей Черняев - Брат Солнца

- Не надо, не надо! – засмущался Артем и попытался поднять его с пола.

- Надо, Артем! Надо мне перед смертью грех снять!

- Перед смертью? – переглянулись Артем и Анатолий Михайлович.

Куканов горестно склонил голову.

- Каюк мне.

- Ты что, Витя? Какой каюк?

- Подыхаю я. За грехи мои подыхаю!

- Да успокойся ты! С чего ты подыхаешь?

- Рак у меня.

- Рак?!

- А чего? Конечно, рак. Вон хренобула какая на ноге выскочила!

И пока они переваривали этот новый поворот в их разговоре, он встал и, шатаясь, снял штаны. На правой ноге, на ладонь выше колена торчал странный продолговатый желвак. Вереницын и Бусыгин оторопело уставились на него, соображая, сколько же еще Куканову осталось жить.

- Наверное, метастазы уже пустил, сволочь, - процедил сквозь зубы Куканов, - Он ведь вот где начался. А теперь уже вот где.

Бусыгин присел на корточки и внимательно осмотрел ногу.

- Это не рак, Витя, - задумчиво сказал он, - наверное.

- А что же? – почти закричал Куканов, - он, гадина! Я ж чего охранял! Полигон этот! С треугольниками! С ураном! Уран там был! Уран!

- Там, может, и уран, а это – не рак, - сказал Бусыгин и достал мобильник, - рак не ползает, Витя. Поехали-ка в больничку?

- На хрена мне в больничку?

- Жить хочешь? Поехали. Если тебя срочно врачам не показать, - точно каюк тебе будет.

- Кому – мне? – возмутился Куканов, забыв, что три минуты назад говорил то же самое, - с чего это мне каюк? А, да… Но ведь ты сказал – не рак!

- Не рак, - подтвердил Бусыгин, дожидаясь ответа в телефоне, - Костя! Ты меня извини, если что, но давай срочно к Артему, надо больного одного полечиться отвезти.

- Кого? Меня? В больницу? На хрена? Я в нашу больницу не лягу. Лучше так подохнуть!

- Что значит, - на хрена? Тромб у тебя! Проскочит куда не надо – и привет!

- Не хочу никуда… Тут подохну…

Куканов лег на пол.

- Полегче вроде, – сказал он, - тут помирать буду.

- Ну вот… Хочешь, Артем, у тебя тут Куканов помрет? – спросил Бусыгин.

Вереницын помотал головой. Куканов в который уже раз сморщился и заплакал.

- Убийца я… убийца… За это мне все…

- Что ж его так трясет? – спросил Артем.

- Хорошо, если не падучая… А от тромба что-нибудь… Или от нервов…

Наконец пришел Кашин. Они с Бусыгиным подняли Куканова, который совсем обмяк, подхватили под руки и потащили в машину.

Артем помогал им спустить его с крыльца, а потом сел прямо там, где стоял – на последней ступеньке. Он чувствовал, что сил уже никаких не было, хотя он почти ничего не делал.

- На жизнь хотел посмотреть? – сказал он вслух, но самому себе. - Да? На жизнь?

Он сидел, не шевелясь и ни о чем не думая. Вокруг него веселился, завершаясь, августовский день, ветер трепал белые от солнца верхушки яблонь и ворошил траву в волглых синеватых тенях под деревьями. Если бы не он, - было бы жарко. А от его дыхания всё вокруг наполнялось бодростью и хотело шевелиться, копошиться, искать и таскать еду, расти и трепетать под его потоками. Всё – жучки, червячки, птички, мышки и коза Бабы Маши. Всё - только не Артем. Он просто сидел и думал: «И это жизнь - и Куканов - жизнь. Все это очень странно и… оставьте меня в покое». Точнее, даже «думаньем» это нельзя было назвать. Слова приходили и уходили сами, без малейших усилий воли, - потому что их – усилий – и быть не могло.

По тропинке быстрым шагом возвращался Бусыгин. Он улыбался. Он подошел к Вереницыну и спросил:

- Что, заморили мы тебя, Артем?

- Заморили, - как эхо ответил парень, - ноль эмоций…

- Ладно, ты сиди… Ничего, если я заберу у тебя тот таз?

- Таз? Куда я тряпки кинул?

- Нет, который на задворках висит.

- Забирайте…

Бусыгин на несколько секунд скрылся за яблонями, потом вернулся с тазом и мимоходом сказал:

- Ну, мы в больницу, Артем.

- Я понял. До свидания.

- До свидания.

Вереницын посмотрел вслед бывшему следователю и подумал: «Зачем ему нужен таз? Он что, тоже сошел с ума? Хотя почему бы нет?.. Это совсем немудрено…»

В приемном покое в специальной комнатке за сложной стеклянной конструкцией сидела пожилая строгая дама в белом халате, смотрела телевизор, и, иногда отрываясь от него, принималась заполнять какой-то журнал. Тот факт, что в помещение зашли трое мужчин, один из которых хромал и шел, опираясь на плечи спутников, нисколько ее не заинтересовал.

- Давай-ка, Куканыч, посиди тут, - сгрузил пациента на стул Бусыгин.

Куканов покорно сел на скамейку, вытянул ногу и, пока Анатолий Михайлович собирался духом, чтобы заговорить с суровой медработницей, медленно произнес:

- Люди – как грибы.

Кашин с Бусыгиным переглянулись. А Витя развивал мысль:

- Бывают, знаешь, грузди, а бывают белые. Сырежки такие бывают и рыжики встречаются. А то, такие поганки бывают… бледные, мухоморы, б…

- Согласен, - сказал Бусыгин, - вы тут с Константин Иванычем все обсудите, а я пойду потолкую.

Он подошел к окошечку в стеклянной перегородке и поздоровался. Дама сняла очки и вопросительно посмотрела на него.

- Нам бы врача, - сказал Анатолий Михайлович, - тут у нас больной…

- Полис, – сухо обрезала медработница.

- Такое дело… полиса нет.

- Тогда извините. Читайте объявления.

Одно из объявлений гласило, что прием ведется только при наличии полиса.

- Ну как он вам оформит полис? Он из Трешкино! И не работает.

- У пенсионеров в Трешкино полисы есть.

- Пенсионерам разъясняют.

- Вы что, со мной поспорить хотите?

- С вами – ни в коем случае.

- Ну вот идите и оформляйте.

- Слушайте, уже вечер, а у него – экстренный случай.

- А вы откуда знаете?

- Ну тромб у него!

- Тромб? А вы что – врач? Сами диагнозы ставите? Сами и лечите.

Бусыгин отвернулся от нее и посмотрел на Куканова и Кашиным. Тема людей как грибов, видимо, быстро себя исчерпала. Куканов смотрел на пол, а Костя – в окно.

- Ой, б… - вдруг выдохнул Куканов в задумчивости.

На секунду Бусыгину захотелось плюнуть на все и позвонить бывшей супруге, которая работала в одной из городских больниц. Но он знал, что время идет если не на минуты, то хотя бы на часы, - и потому врач был нужен срочно. Он полез во внутренний карман куртки, достал тысячу рублей, положил ее на подоконник за первый слой стеклянной перегородки и внимательно посмотрел на женщину. Та поджала губы и взяла бумажку. Потом отложила ручку и сказала:

- Хорошо. Ждите.

Потом встала и вышла из своей комнатушки через внутреннюю дверь.

- Ждем, – сказал Бусыгин.

Он облокотился на подоконник и стал рассматривать наглядную агитацию. Кроме того, что прием пациентов ведется строго при наличии полиса, наглядная агитация сообщала об успехах профсоюза медиков в борьбе за их качество жизни и улучшение условий труда. Отдельный листок, посвященный разного рода эпидемиям, как бы предупреждал, что можно особо не дергаться: все равно уж – или пронесет, - или заболеешь.