Николай Рябов - Лето быстрых перемен

В течение двух с лишним часов, которые мы просидели с Евдохиным в кафе, он поведал мне, как их десантная рота ходила на сопровождение колонн, сидела в засадах, поджидая караваны с оружием, и прикрывала от духов Кабул во время национальных праздников. Засады на «прочёске», неожиданные обстрелы в кишлаках или вылеты на «вертушках» – вся эта рутинная, смертельно опасная работа десанта в нищей разорённой стране с его слов воспринималась, как проклятие, которое судьба, ни за что, ни про что, наслала на сотни тысяч наших ребят, окунув их с головой в ужасы войны на чужой территории.

Я слушал Евдохина и видел, что он уже не раз и не два внутренне пережил тот далёкий афганский год, который стальной занозой пронзил всё его существование на десятилетия вперёд. За каких-нибудь четырнадцать месяцев война под завязку набила душу парня неподъемными эмоциями, и теперь оставшуюся жизнь ему нужно было выживать под этим гнётом.

Потом мы вновь вспомнили о несостоявшейся свадьбе Игоря и Лены.

– Честно говоря, для меня это необъяснимо, – признался Евдохин, закуривая очередную сигарету. – Игорь твёрдо обещал жениться на Ленке и не представляю, что ему могло помешать.

– Мало ли, что в жизни бывает, – неопределённо заметил я.

– Игорь не бросается словами…

Мой собеседник на минуту умолк, что-то вспоминая. Потом лицо Евдохина тронула едва заметная улыбка.

– Когда в учебке узнали, что едем воевать, наш ротный, тоже афганец, перед отправкой попросил никогда не гоняться за бакшишом. То есть, за дармовщинкой – шариковыми ручками, портсигарами и прочей ерундой, – пояснил, подбирая слова, Евдохин. – Игорь, ещё в Чучково сказал, что сам не будет этого делать и мне ни за что не даст! Так оно и вышло: в Союз мы привезли только то, что купили в военторге на «чеки», ни грамма больше! Хотя немало ребят из-за бакшиша потеряли глаза или пальцы – духи умели закладывать мины…

Мы немного помолчали, пока Сергей вновь не нарушил паузу.

– Когда-нибудь курили? – спросил он, выпуская в потолок струю сигаретного дыма.

– Было дело, – со вздохом признался я. – Правда, лет десять назад бросил.

– Значит, помните каково это! – коротко резюмировал Евдохин, и продолжил. – Незадолго до дембеля Ковалёв как-то выкурил за день две пачки сигарет. Когда я ему сказал об этом, Игорь ответил, что после возвращения домой решит проблему.

– Справился за два месяца? – иронично поинтересовался я.

Евдохин покачал головой:

– В Союзе он уже вообще не курил, хотя и жаловался, что без курева иногда готов на стенку лезть!

Потом я завёз Сергея домой. Пока мы с ним общались в кафе, ливень заметно усилился, а ветер набрал почти ураганную силу, о чём убедительно свидетельствовали несколько поваленных деревьев, что встретились по пути.

Когда прощались, Евдохин на минуту задержал мою ладонь в своей огромной клешне и попросил ни в коем случае не использовать полученную от него информацию во вред Игорю.

– Если не сделаете этого, пожалеете! – бесхитростно предупредил он и я сразу поверил, что Евдохин сдержит слово.

После того, как он скрылся в подъезде, я медленно тронул машину. По крыше и капоту «Форда» нещадно барабанил ливень, но в сухой и теплой автоутробе мне было наплевать на любые происки стихии. Спокойная музыка из динамиков лишь усилила это дивное ощущение.

Я вёл машину по улицам малознакомой Твери и понемногу прокручивал в голове события последних часов и последних дней, которые сплелись для меня в одну интересную и местами даже болезненную историю под названием: «Александр Иванович Гнедин и его любимая супруга Елена Константиновна».

Если после безуспешных метаний по Москве в поисках Ковалёва и, в особенности, после столь запомнившегося мне посещения Каперской, я начал всерьёз задумываться о возможной гибели Игоря в девяносто четвёртом году, то после встречи с Евдохиным, я в этом уже не сомневался.

«Парня угробили и это факт, – рассуждал я, мчась по умываемому потоками воды загородному шоссе. – В девяносто четвёртом или немного позже. Нет, наверно, всё-таки в девяносто четвёртом.

Послать письма из Москвы с обратным адресом «до востребования» была не Бог весть какая хитрость, но она, выходит, сработала безотказно: ни брошенная невеста, ни родичи не подняли шум и не побежали в милицию с требованием разыскать пропавшего Ковалёва!».

Московская трасса сейчас не была перегружена, и я уверенно шёл на скорости шестьдесят – семьдесят километров в час, время от времени, обгоняя тяжёлые фуры, которые ливень заботливо окутывал ореолом мельчайших брызг.

«Что касается мотивов убийства, то можно без труда назвать несколько правдоподобных вариантов. Допустим, у Игоря имелись давние враги…

Давние враги?… Звучит не слишком убедительно, так как ни Бережная, ни Евдохин, о них ни словом не упоминали, хотя…

Вариант второй: Ковалёв, сам того не желая, стал на пути какого-нибудь сильного амбициозного мужика, который тоже положил глаз на Лену, пардон, Елену Константиновну Судакову и решил любой ценой повести её под венец.

Замечательная версия! Просто шедевр! А потом, через много лет, этот счастливый муж вдруг заказывает расследование, которое чревато раскрытием его собственного преступления и вполне способно поломать ему не только карьеру, но и всю жизнь!».

Я прислушивался к собственным рассуждениям и, чем дольше я к ним прислушивался, тем муторней становилось на душе, даже, несмотря на уют фордовского салона и тихую проникновенную музыку.

«А если мужа спровоцировали начать расследование, тогда как он и близко не угадывал «на выходе» свой давний грех? Он рассчитывал на что угодно, только не на то, что кто-то вдруг заинтересуется пропажей в девяносто четвёртом году бывшего жениха Елены Судаковой!

Вполне возможно. Вполне… Но тогда, кто мог спровоцировать его на такое расследование? Если, конечно, Елена Константиновна ни о чём не догадывается, и просто загрустила о своём бывшем суженом.

Просто загрустила? Ни с того, ни с сего?!.. Какая чушь!.. Просто так, на ровном месте через десять лет не грустят! Скорей всего, в нужный момент, ей помогли взгрустнуть каким-нибудь впечатляющим напоминанием».

«Кто помог? Кто спровоцировал?», – эти вопросы были для меня особенно важны, потому что, если таковой «помощник-провокатор» или даже несколько «помощников» действительно существовали, то именно они, разрабатывая свой хитроумный план, должны были выбрать себе в качестве орудия мести (или чего-то другого) опытного сыщика. По стечению обстоятельств, этим сыщиком стал я и теперь именно мне, несчастному, предстояло расхлёбывать чужую кашу!

Если я верно рассуждал, то этот интриган или интриганы должны были не только знать о давнем преступлении мужа Елены Константиновны, но и накопить в отношении него достаточный запас ненависти, чтобы от простой оценки фактов, в конце концов, перейти к целенаправленным, тщательно скоординированным действиям. Как знать, быть может, авантюра с цинком-66 и недавняя публикация в «Вечёрке» тоже являлись частью их сложного замысла?…