Николай Рябов - Лето быстрых перемен

Чтобы найти Кандаурова, не пришлось ломать голову, благо, в кармане лежал мобильник Маркелова, который он одолжил на время командировки. Через пять минут после того, как мы распрощались с шахматным тренером, я уже знал телефонные номера поискового отряда «Надежда», а ещё через четверть часа, розовощекий таксист в видавшей виды бейсболке, доставил меня в старенькой «Шкоде» на Ленинградскую улицу, где в доме номер тридцать семь располагалась ставка новоградских поисковиков.

Когда я осторожно спустился в полуподвальное помещение указанного дома, и затем позвонил в стальную дверь с глазком, мне открыл высокий худощавый мужчина неопределённого возраста. В заблуждение вводила его седая шевелюра, которая явно диссонировала с молодым загорелым лицом. Скорее всего, этому человеку было не больше сорока.

Ритуал знакомства и проверки удостоверяющих документов не занял много времени и после Кандауров (а это оказался именно он) провёл меня из темноватого тамбура с вешалкой и зеркалом в большую квадратную комнату, которую с первого взгляда можно было легко перепутать с музейным хранилищем.

Подобное сходство квадратной комнате придавали высокие металлические стеллажи, которые опоясывали её по всем четырём стенам и были плотно заставлены предметами, так или иначе, связанными со Второй мировой войной.

Советские и немецкие каски и фуражки вразнобой соседствовали здесь со всевозможным оружием и амуницией Вермахта и Красной Армии. Солдатские ранцы и офицерские кортики, фаянсовая посуда с орлом и свастикой и немецкие ордена на трофейном же знамени, небольшой ротный миномёт и огромные блестящие гильзы от снарядов – всё это умопомрачительное разнообразие мигом бросалось в глаза, повышая сердцебиение и порождая непреодолимое желание потрогать всё собственными руками и непременно во всём разобраться. В общем, мужчины меня поймут.

Вероятно, Кандауров принимал в своей резиденции не первого гостя и потому дал мне возможность слегка свыкнуться с окружающей обстановкой.

– Мы едва не разминулись, – между прочим, обронил хозяин военных сокровищ, с любопытством поглядывая на меня и мою раненую руку. – Я, как раз, собирался ехать к своим в полевой лагерь.

– Вы мне очень нужны! – с чувством произнёс я и, кажется, Кандауров поверил в искренность этих слов.

– Никаких проблем! – весело заявил Михаил. – В поле сейчас мой заместитель, так что ситуация под контролем.

Затем он жестом предложил разместиться за большим П-образным столом, который занимал добрых полкомнаты и на который я, в первый момент, не обратил никакого внимания. На столе, помимо нескольких стопок справочной литературы и телефона, стояла пара компьютеров, которые никак не вязались с размещенными на стеллажах предметами из другой эпохи.

– Меня интересует всё, что связано с подъёмом и продажей «Мессершмитта» в августе девяносто четвёртого года, – заявил я Кандаурову, как только мы уселись за стол.

Свой интерес к давнему событию я объяснил необходимостью проверки одной из версий прошлогоднего преступления. Что это было за злодеяние, не уточнялось, а Кандауров не стал пытать меня по данному поводу. Вместо этого, мой собеседник кивнул и затем на минуту задумался, вероятно, соображая, с чего лучше начать.

– Представляете, сколько сейчас стоит коллекционное оружие времён Второй мировой? – вдруг с явным любопытством спросил Кандауров.

Я неопределённо мотнул головой, давая понять, что не располагаю соответствующим прайс-листом, и Кандауров встретил этот жест улыбкой.

– Только за достоверную информацию о расположении немецкого танка той войны, заинтересованные люди готовы платить от пяти до десяти тысяч долларов, – доверительно поведал мне главный новоградский поисковик. – Что касается коллекционной стоимости бронетехники, то она может доходить до полумиллиона баксов и даже выше.

Мой недоверчивый взгляд лишь подхлестнул красноречие собеседника.

– Если б вы знали, какой это выгодный бизнес. В нём задействованы тысячи, если не десятки тысяч людей по всей стране! – Кандауров наклонился над столом, крепко упершись в него загорелыми локтями. – Продают, что угодно: самоходки, зенитки, истребители, орудия, тяжёлые и лёгкие танки – то есть всё, что может представлять ценность для коллекционеров оружия и боевой техники.

– И много таких? – с сомнением вопросил я.

– В Европе и Северной Америке их гораздо больше, чем у нас олигархов! – твёрдо заявил поисковик и, после паузы, продолжил. – Если говорить о ценах на самолёты, то здесь деньги просто умопомрачительные: «Мессершмитты» или, к примеру, «Фокке-Вульфы» иногда уходят заказчикам за четыреста – пятьсот тысяч. Бомберы – и того дороже! В коллекциях, после реставрации, эти игрушки стоят уже миллиона по полтора – два…

– За что платят? – не выдержал я. – Кому нужны железо и дюраль полувековой давности по цене золотых слитков?!

– Сразу видно, что вы не коллекционер! – Кандауров с ухмылкой откинулся на спинку стула. – Сейчас ржавому и битому металлу не дают умереть в земле! На Западе его быстро восстанавливают до первоначального вида, благо, почти на всю технику сохранились заводские чертежи, да и золотых рук хватает. Кстати, многое отлично восстанавливают в России. Реставрацией здесь занимается, минимум, десяток серьёзных предприятий. В том числе государственных…

– Как же её потом вывозят? – с любопытством осведомился я.

– Всё давно отлажено, – безрадостно изрёк Кандауров. – На найденных самолётах и танках имеются таблички американских или германских заводов-изготовителей. Таблички аккуратно снимают и переправляют западному коллекционеру, готовому выкупить конкретную технику. Дальше заводские таблички крепятся к куску металла произвольной формы и размера и возвращаются в Россию для так называемой «реставрации»…

– А потом к восстановленному танку на нашем заводе опять крепят таблички и с оркестром отправляют за рубеж? – продолжил я его мысль и не ошибся.

– Точно так, – печально кивнул поисковик. – А государство российское, год за годом, теряет колоссальные деньги, которые помогли бы выжить нашим старикам.

– Скажите, за сколько был продан истребитель девять лет назад? – спросил я, мягко возвращая собеседника к основной теме разговора.

Кандауров вспоминал не дольше минуты.

– Насколько известно, это была уникальная машина и она ушла в Германию почти за два миллиона марок, – со вздохом выдал сведения седой поисковик.

– Что же в ней было уникального?

Вместо ответа, Кандауров молча встал со стула и пошёл к стопке справочников.

Когда поисковик вернулся, в руках у него была тяжёлая пухлая книжка на немецком языке.