Николай Рябов - Лето быстрых перемен

В его голосе отчётливо слышалась боль и я подумал о том, что с разговором о войне пора заканчивать, покуда у старика не прихватило сердце.

– Приехали сюда навестить друзей? – попробовал я сменить тему.

Василий Матвеевич тяжело вздохнул.

– Брат у меня погиб тут в сорок втором году, в Добрянском районе. Сегодня вот впервые побывал на могиле. Через шестьдесят-то лет, – с горечью признался старик. – Если бы не поисковики… – он расстроено махнул рукой.

– Давно нашли останки? – участливо спросил я.

– Нынешней весной, всего в двух километрах от деревни, за которую полёг их взвод! – ответил полковник дрогнувшим голосом. – Счастье, что сохранился солдатский медальон, и в нём потом смогли прочесть фамилию брата и место призыва. Меня известили через военкомат, – добавил Василий Матвеевич.

– Хорошо хоть нашли, – ввернул я тривиальную фразу, но быстро пожалел о своих словах, которые подействовали на ветерана, будто болезненный укол.

– Нашли?!.. Кто нашёл?!!! – взвился вдруг он, подскочив со своего стула с быстротой, которой от него вряд ли можно было ожидать. – Министерство обороны?! Военкоматы или, может, местная новоградская власть?!.. Чёрта с два они нашли! Косточки моего старшего брата, рядового Александра Матвеевича Петрунина обнаружили студенты-медики, члены добровольного поискового отряда! А до того мой братишка числился пропавшим без вести! Шестьдесят лет!

Василий Матвеевич ходил передо мной по комнате, то и дело, задевая стул, с которого недавно вскочил.

– Подлое государство! Подлое! – рычал он, воздев к потолку свою длинную, словно сухая ветка, руку. – «Никто не забыт, ничто не забыто»! Хрена с два не забыто! О большинстве бойцов правительство забыло сразу после того, как кого-то из них разорвало взрывом, засыпало землёй в окопе или засосало в трясину где-нибудь на болотах!

– Родина-мать зовёт! – неистовствовал Василий Матвеевич, носясь по нашему небольшому номеру, как ураган, а я не отваживался даже раскрыть рот. – Дозвалась! То ли двадцать, то ли тридцать миллионов пустили в распыл, а после даже косточки не удосужились собрать и по-человечески похоронить!

– Но страна и так покрыта братскими могилами! – умудрился я вставить слово, хотя это почти не уменьшило накала страстей.

– Это не оправдание! – тут же возразил Василий Матвеевич. – Вы не хуже меня помните фразу: «Война не закончена, покуда не похоронен последний павший на ней солдат!».

Я кивнул в подтверждение.

– Ещё лет десять – двенадцать назад в «Комсомолке» писали о том, что только за неделю поисков на местах сражений в одной из здешних областей, поисковики обнаружили останки тысячи бойцов Красной Армии! Слышите, целой тысячи! Всего за неделю! – отставной полковник сделал короткую паузу. – Сколько ещё времени должно пройти, прежде чем наше государство, наконец, поймёт, что все павшие за Родину на его совести?! Все, до единого! И одним лишь поисковикам-энтузиастам с этой задачей не справиться, как бы они не старались!

В этот вечер я так и не заглянул в кандауровские карты, потому что мы ещё долго разговаривали с Василием Матвеевичем о давней войне и её невидимых последствиях.

Засыпая, я несколько раз повторил про себя недавнюю фразу старого солдата, которая почему-то запомнилась больше остальных:

– Настоящее возрождение страны начнётся лишь, когда мы достойно похороним всех павших её героев. И ни днём раньше!

На следующее утро Василий Матвеевич тепло попрощался со мной и уехал на вокзал. Путь ему предстоял неблизкий, и он рассчитывал добраться до родного Екатеринбурга чуть больше, чем за два дня.

Часам к десяти, после завтрака в гостиничном ресторане, я, наконец, вплотную занялся содержимым тубуса.

Карты поисковиков оказались достаточно подробными, чтобы узнать, где именно проводил работы новоградский отряд «Надежда» в интересующий меня период времени, а листок с кандауровскими пояснениями помог разобраться в обстановке и понять, что к чему.

Оценив разнообразие добытой информации, и слегка вникнув в её суть, я, честно говоря, растерялся. До важного для меня девяносто четвёртого года, отряд Кандаурова успел провести обширный поиск в нескольких районах области и для того, чтобы угадать, где могли быть погребены останки Ковалёва, требовалось очень хорошо поразмыслить. Об организации полномасштабных поисковых работ, даже в пределах одного района, не могло идти речи: во-первых, нам это было не по карману, во-вторых, дело сразу бы получило нежелательную огласку, ну а в-третьих… в-третьих, я просто не верил в эффективность подобного поиска!

«Искать вслепую бесполезно: проще найти копейку на дне океана!», – сосредоточенно думал я, стоя у окна.

В конце концов, мне стало ясно, что я ни на шаг не продвинусь вперёд, пока не пойму логику поведения Александра Гнедина в условиях девяносто четвёртого года. Конечно, я и прежде пытался анализировать его давние поступки, но до вчерашнего дня понятия не имел о том, что Гнедин когда-то был среди поисковиков и, следовательно, мог неплохо знать укромные уголки родной области.

Поскольку перевоплощаться в нелюбимого субъекта в гостиничном номере мне не хотелось, я захватил пиджак с мобильником, и пошёл прогуляться, благо, чудесный парк в квартале от моего нынешнего пристанища вполне подходил для спокойных раздумий.

«Итак, меня зовут Александр Гнедин, мне двадцать семь лет и я намерен, во что бы то ни стало, устранить конкурента, который претендует на руку и сердце моей избранницы, – рассуждал я, медленно вышагивая по асфальту аллеи вдоль шеренги высоких дубов с необъятными кронами. – Скорее всего, я сделаю эту грязную работу сам, так как должен быть уверен, что всё будет осуществлено по плану и что после завершения акции меня не сможет шантажировать ни одна сволочь!».

К мысли о том, что в далёком девяносто четвёртом году Гнедин всё сделал самостоятельно, не прибегая к услугам посторонних лиц, я пришёл достаточно давно, и в своих последующих рассуждениях исходил именно из этого.

«Если предположить, что для устранения Ковалёва мне нужно выбрать конкретный день, нельзя не признать того, что лучше даты его планируемого отъезда в столицу, ничего не придумаешь, – продолжил я гнединские умозаключения. – Переезд, тем более, в другой город, всегда ассоциируется у людей с серьёзными переменами и этим обстоятельством глупо не воспользоваться!».

Что касается намерения Игоря переехать, а также даты отбытия в Москву, то всё это можно было без труда выведать у того же Ковалёва, тем более, что Игорь не только знал Гнедина, но и часто помогал ему в каких-то делах, как утверждала Елена Константиновна.

«Убивать соперника в поезде не с руки – слишком велик риск засыпаться! Посему, Игоря следует заманить в подходящее местечко ещё до того, как он уедет на вокзал, – с этим предположением было трудно не согласиться. – Приманка?… Никаких проблем: лучшей приманкой в августе девяносто четвертого мог быть только озёрный «Мессер», за который обещали оглушительные бабки и который, к счастью, был отлично спрятан от посторонних глаз!».