Николай Рябов - Лето быстрых перемен

– «Мессершмитт – 109 G», о котором идёт речь, был последним самолётом Эдмунда Лауса, эксперта Люфтваффе. Лаус в «Битве за Англию» и на Восточном фронте сбил 182 самолёта противника, – сухо пояснил Михаил, листая фолиант. – Тридцать машин над Британией, остальные сто пятьдесят две – над Россией.

Наконец, он нашёл нужную страничку и протянул книгу мне:

– Свыше 400 боевых вылетов, Рыцарский крест с Дубовыми листьями и Мечами ему лично вручал фюрер.

Я с интересом посмотрел на фотографию молодого светловолосого мужчины в кожаной куртке, опершегося на угловатый козырёк кабины истребителя.

– Хорош гусь! – пробормотал я, возвращая книгу.

– Лауса сбили над нашей областью в начале октября сорок третьего, – продолжил рассказ Кандауров. – По словам очевидцев, он успел выпрыгнуть с парашютом, но потом его уже не видели на земле ни живым, ни мёртвым. Так что, Лаус до сих пор считается пропавшим без вести.

– Как удалось найти самолёт?

Услышав вопрос, поисковик ухмыльнулся:

– Это особая история.

Кандауров неторопливо достал из кармана джинсовой рубахи пачку сигарет и закурил.

– Самолёт Лауса среди знающих людей считался суперштучкой, и потому за ним устроили настоящую охоту ещё в конце восьмидесятых, – рассказывал поисковик, вращая в руках зелёную пластиковую зажигалку. – Наш отряд не принимал участия в этой гонке, но я периодически получал сведения о ходе поисков в разных районах.

– Много было искателей?

– Хватало, – кивнул собеседник. – Искали и местные, и москвичи. Сюда приезжали люди из Питера, Прибалтики, словом, все, кто догадывался, что за бесхозное железо лежит где-то в болоте и какие деньги можно цапнуть в случае удачи.

Кандауров неожиданно улыбнулся:

– И всё-таки этот «Мессер» обнаружили именно наши ребята! Двое студентов пединститута! Они три года опрашивали по деревням стариков и обшаривали леса, прежде чем нашли этот клад на дне лесного озерца.

– Далеко от Новограда? – встрепенулся я.

– Около шестидесяти километров, но места там довольно дикие, – признался поисковик и добавил. – Кажется, это было в июне девяносто четвёртого…

Мои любопытные глаза поощрили его на дальнейшие откровения.

– Понятное дело, этим студентам самим было никак не справиться с подъемом самолёта и уж тем более его вывозом за рубеж. Вот почему они стали искать подмогу. – Кандауров закурил очередную сигарету. – Если с поисками аэроплана ребятам повезло, то с помощниками дело было гораздо хуже. На свою беду они связались с одним умником, который, в конце концов, оставил парней с тысчёнкой баксов на двоих, а сам нажил на раритете сумасшедшие бабки!

– Как звали умника?

– Гнедин… – без восторга признался поисковик.

– Вы с ним знакомы? – равнодушно спросил я, чувствуя, что понемногу подбираюсь к самому интересному.

– Конечно, знаком! Сашок полтора года работал в нашем отряде, пока его не поймали на спекуляции оружием и боевыми наградами. – Кандауров состроил гримасу и с отвращением затушил в пепельнице недокуренную сигарету. – После этого Гнедина выкинули из отряда и, в следующий раз, я услышал о нём уже в связи с этим «Мессером», то есть, года через два, а то и три…

– Вам известны подробности подъёма? – вновь вернул я разговор к самолёту.

– Какие подробности? – удивился собеседник. – Дальше всё, как по нотам: прорубили к озеру просеку, подогнали тяжелую технику и затем выковырнули этот чудо-самолёт из ила, словно жемчужину из ракушки! Озёрный ил – отличный консервант и, говорили, машина сохранилась очень хорошо.

– Его восстанавливали в России?

– Нет, заказчик решил не рисковать, – пояснил Кандауров. – Самолёт разобрали по стандартной схеме, загрузили в фуру и затем, через Прибалтику вывезли на историческую родину.

Разделяя эмоции поисковика, я с сожалением покачал головой.

– Можете показать, где нашли этот «Мессершмитт»? – спросил я чуть погодя.

Кандауров кивнул и вскоре развернул на столе подробную карту, которую перед этим извлёк из большого несгораемого шкафа.

Потом он показал мне то самое озерцо, в котором дотошные студенты таки отыскали немецкий истребитель. Судя по карте, это озеро, как и десятки других озёр и болот в округе, со всех сторон окружали бескрайние леса. Лишь узкие полоски дорог, кое-где прорезающих на схеме огромные зелёные пятна, свидетельствовали, что и в этих местах иногда появляются люди.

Внимательнее присмотревшись к карте, я заметил на ней десятка полтора, а то и два, условных значков, беспорядочно разбросанных по листу. Из всех обозначений только схематичное изображение палатки наверняка давало понять, о чём идёт речь. Все остальные отметки, судя по всему, были зашифрованы.

– Это расположение ваших нынешних раскопок? – спросил я у Кандаурова, обведя пальцем вокруг каких-то компактно расположенных значков.

– Раскопов, – поправил Михаил и затем подтвердил мою догадку.

– Вы меняете участок поиска каждый год?

Собеседник отрицательно покачал головой, а затем очертил мизинцем обширный квадрат в верхнем углу карты.

– Здесь мы уже работали в прошлом году, но не сделали и четверти требуемой работы, – посетовал поисковик и объяснил медленные темпы огромным количеством неразорвавшихся боеприпасов, а также обилием прошлогодних дождей.

Я ещё раз внимательно посмотрел на карту и не без труда отыскал на ней то самолётное озерцо, которое мысленно уже назвал «Чудо-озером». По форме оно больше всего напоминало малюсенькую чайную ложечку или детский совок.

– Эта территория уже проверялась? – спросил я, описав вокруг озера большой круг.

Кандауров лишь мельком глянул на свою карту.

– Оленевский район?… Мы там закончили ещё лет десять назад, – уверенно заявил он, и пояснил. – Между прочим, далеко не самый сложный участок. Вот в Тушинском районе мы действительно намаялись – там рельеф сложнее, и болот вдвое больше!

Я быстро посчитал в уме:

– Хотите сказать, поиск в Оленевском районе был закончен ещё в девяносто третьем году?

Кандауров кивнул в подтверждение.

– Останки павших красноармейцев с почестями захоронены в братской могиле на центральной площади Оленево, – гордо сообщил он. – У меня есть пофамильный список тех, чьи личности удалось установить по медальонам и найденным документам.

Мне и этого было мало.

– Ваш отряд когда-нибудь вернётся в этот район, чтобы продолжить поиски?

Кандауров посмотрел на меня так, как если бы я ему вдруг предложил сыграть в хоккей:

– Полагаете, фрицы оставили в тамошнем лесу ещё какую-нибудь ценную штуковину?

Я тут же поспешил внести ясность.

– Нет-нет, может, ваши ребята отыскали там не всех погибших бойцов!