М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая

Мадам встала и принялась доставать из шкафа книги.

— …выработать у учеников правильную осанку…

Книги с грохотом швырялись на стол, по одной.

— …хорошую физическую форму…

— … и дисциплину. Безусловно, дисциплину! Это самое важное в любом воспитательном методе.

Последняя, самая толстая, книга издала грохот, похожий на эхо от пушечного выстрела, при этом не обнаружив на себе ни пылинки:

«Преподавание элементарной школьной гимнастики»

Мадам уселась на место.

— И как итог, — заключила она, — научить применять усилия как тела, так и души, в остальных предметах.

Д.Э., спохватившись, расправил плечи и выпрямил спину.

— Они, — продолжала хозяйка пансиона, — должны усвоить: без усилий ничего не добьешься!

Они? Ах да!

— Как это верно, мадам, — сказал он вслух.

— …то есть, научиться работать.

— Конечно, мадам.

— Бесплатный сыр, — изящная дамская рука хлопнула по столешнице, — бывает сами знаете, где!

Хорошо, что Саммерс-старший тоже любил лупить по мебели подобным образом, иначе точно бы нервы не выдержали — отскочил, как пить дать.

С минуту мадам записывала что-то в журнал. Наконец, сунула перо в чернильницу и продолжила:

— На моем муже держится вся хозяйственная часть. Прислуга, покупка белья, провизии, машинерия для кабинетов — все. Кроме того, он преподает чтение, рисование, чистописание в младших классах и фотографию. Фотография — дело всей его жизни.

При упоминании фотографического искусства Джейк всетаки вздрогнул.

— Ваш муж — счастливый человек, мадам, — заметил он. — Иметь дело всей жизни — это…

Он попробовал найти слова, но то, что так легко было сказать когда-то миссис Фокс, совершенно здесь не годилось.

— Вот! — вскричала мадам, вскакивая. — Я постоянно об этом говорю! Постоянно объясняю мальчикам, их родителям — как об стену!

Мадам Гландау посмотрела на рисунки, поморщилась, сунула рисунки в папку. Пометила что-то в лежавшем перед ней журнале.

— Кругом сплошные болваны, — мрачно сказала она и сунула папку на полку.

Д.Э. постарался сделать вид, что последнее никоим образом не может к нему относиться.

— Увы, мадам.

— Болваны, лентяи и бестолочи, — продолжала хозяйка пансиона.

— Да, мадам.

— Может, кто-нибудь мне объяснит, почему?

— Не знаю, мадам, — осторожно ответил Джейк. — Могу я поинтересоваться вашим мнением относительно других… э-э… методов?

— Это вы о системе миссис Чивер-Бертон?

Д.Э. подумал.

— Скорее, о немецкой системе. Мне казалось, что шведская, наоборот, более в моде.

Мадам опять треснула по столешнице.

— Выбросьте из головы! Господи, что же все так помешались на гирях, гантелях, хула-хуп — чем больше аппаратусов, тем лучше! Думают, что при помощи аппаратусов можно воспитать характер!

По ее правую руку висел на стене плоский деревянный предмет, напоминающий в равной мере как бейсбольную биту, так и лопатку для сковороды. Любой школьник знаком с ним куда лучше, чем хотел бы, а Д.Э. Саммерс с полным правом мог претендовать даже на близкое знакомство.

— Безусловно, мадам!

Мадам Гландау опять оглядела его с головы до ног, опять поморщилась, встала.

— Правило номер один, — длинный тонкий палец почти уперся повыше третьей пуговицы на жилете Д.Э. и трижды стукнул его в грудь. — Знать детей. Их физические и моральные возможности. Правило номер два: демонстрация. Только личный пример!

— Конечно, мадам.

— Это вас в Женевской гимнасии научили перебивать?

Д.Э. задрал подбородок и постарался на палец не смотреть.

— Правило номер три, — палец мадам Гландау подчеркивал каждое слово. — Добиться от детей четкого выполнения команд. Вы меня понимаете? Дисциплина!

— Никогда не сомневался в необходимости самой строгой дисциплины!

— Вы понимаете, что преподавание требует знания общих принципов обучения, основанных на самой тщательной профессиональной подготовке?

Д.Э. чувствовал, что его самого подшили в папку: пробуравлен до самого хребта, по меньшей мере, дважды, в дырки вставлена и крепко завязана веревочка, синяки на лице преобразились в фиолетовые печати, и все вместе вот-вот окажется на полке, а дверца шкафа захлопнется.

— Конечно, мадам.

— И, наконец, правило номер четыре.

Улыбка мадам Гландау явно предназначалась для выражения самой приятной части ее речи.

Она сделала паузу. Д.Э. набрал воздуха, тоже улыбнулся, вопросительно, и приподнял бровь.

— Игра! — весело сказала мадам и сунула книги ему в руки. — Занятие должно доставлять удовольствие. Мы имеем дело с детьми! Вы любите детей? Я — обожаю, обожаю заниматься воспитанием — это замечательно придает жизненных сил!

Passage, как назвала мадам коридор на первом этаже, вел в гардеробную для персонала:

Белая рубашка Такие же брюки Широкий коричневый ремень Белье Полотенце Пара парусиновых туфель на резиновой подошве

— Не люблю смазливых мальчишек, — вдруг сказала мадам Гландау. — Они обыкновенно ленивы. Думают, им хватит их улыбки, чтобы сделать карьеру. Не понимают, что это всего лишь задаток от природы. Который…

Д.Э., до которого вдруг дошло, к кому относились эти слова, нагнулся, полыхая ушами: все-таки выронил тряпки и еле-еле успел подхватить книги.

— …который, — закончила мадам, — надо отрабатывать. Наносить при этом ущерб заведению необязательно!

— Простите, — пробормотал Джейк.

Но она уже направилась по коридору вперед.

Кое-как подхватив учебные пособия, которые и так и норовили опять вывалиться из рук, подхватив и поправив, чтоб не помялась, форменную одежду, искатель приключений поспешил за ней.

— Кстати, о задатке, — сказал он.

— Вы получите все необходимое, — не оборачиваясь, ответила мадам Гландау. — Одежду, стол — наших мальчиков кормят в прекрасной столовой, — ну, а ваш гонорар мы обсудим через месяц. Я полагаю, вы внимательно читали объявление?

Пока Д.Э. Саммерс обдумывал это известие, они поднялись по пустой лестнице на второй этаж.

— Налево — спальни учителей и гостиная, — мадам Гландау махнула в ту сторону и направилась в сторону совершенно противоположную.

Обстоятельства не годились, чтобы возражать. Новый преподаватель гимнастики проглотил вздох и прошел по блестящему от недавнего мытья полу через большой дортуар: два ряда аккуратно застеленных коек, около каждой, на тумбочке — таз с кувшином для умывания.

— Ваша комната.

Точно такая же, как в дортуаре, койка, тоже таз с кувшином. От ученической спальню отличало только уединение (и на этом спасибо!) и маленькое бюро с сомнительным стулом.

— Все, что понадобится, вы найдете за дверью налево, — с лаконичной деликатностью сказала мадам Гландау. — Располагайтесь, приводите себя в порядок. Обед через час, я предупрежу в столовой, чтобы накрыли еще на одного. Ужин в семь. Отбой у мальчиков в девять, у вас — в десять. Заниматься будете с двенадцати часов. Времени составить план занятий вам хватит.