Рита Тальвердиева - Сокровища Сабиана. Книга 1

– Как вы сказали?! – вскинулся Мармаров.

– Юбилей. Шестого января. В ночь моего дежурства, под рождество. Мне стукнул сороковник.

Во взгляде журналиста мелькнуло нечто странное.

– Что то не так? – заерзал на стуле Виктор Иванович.

– П-продолжайте, – пробормотал Арсений, обменявшись взглядом с Мармаровым. – Что явилось зацепкой? – очнувшись, пришпорил свою мысль Арсений.

С места в карьер разогналась и ручка, строя из коротких рубленых фраз героя цельную картину:

«…Привычка просматривать местную прессу сработала уже наутро. С газетной полосы сиял холеной мордой несостоявшийся «клиент». Все в тех же соболях. Он резал ленту на открытии отреставрированного храма. Под снимком – лишь слово «До…». На обороте вылез новый снимок. Вот здесь «клиента» не узнать: лицо в ладонях, поднят воротник… А подпись ниже – «…и после». Что – «до», что – «после»?! А-а-а… Банкир! «Хозяин «Лотос-банка» банкротством полным закрыл прошедший год…». Но о вчерашнем похищении – ни слова. Пожалуй, рано. Для печати, не для меня. Теперь Фортуна манила иным раскладом – освобождением банкира из рук злодеев.

– Как вы вышли на банду похитителей?..

Виктор Иванович пожал плечами:

– Дедукция. Ипотека, кризис, невозвращенные кредиты, махинации с паспортами. Опасные свидетели. Плюс – обратная связь с населением и знание участка… Остальное – тайна следствия.

Ручка выскользнула из пальцев Арсения. Мармаров пересел к столу. Виктор Иванович – в кресло:

– Я вижу, у вас – не все.

С минуту Виктор Иванович переводил взгляд с журналиста на пожилого элегантного господина, по-хозяйски расположившегося за столом руководителя.

– Не все, – качнул головой Мармаров.

У Виктора Ивановича отчего-то засосало под ложечкой.

– День рождения, – в полной тишине произнес Мармаров, – день нашей силы. И все, что происходит с нами в эти сутки, – сакрально.

– И что?.. – недоуменно повел плечом герой.

– Простите, Виктор, есть два вопроса – не для прессы, личных. Позволите?

– Валяйте!

– Вы испугались в тот самый вечер, 6-го?

– Не то чтоб испугался. Но шок я испытал.

– А год назад, 7-го – ничего не омрачило текущий день?

– Седьмого? А что?!

– Вы обещали ответить.

– 7-го ушла жена, – опустил он взгляд. – К другому.

– И тоже испытали шок?

– Нет, эйфорию, радость! Конечно, шок. Но…

– А если ленту жизни открутить назад еще немного – еще на год, на два. Но даты нужных дней немного сдвинутся. Два года назад нас будет интересовать – 8-е января, три года – 9-е…

– Зачем вам это?

– Не помните?

– Все помню. Я ж говорил, что угораздило родиться мне в Рождество. И каждый год, наивный, я ждал чудес. До самого Крещенья. Ждал и молил судьбу, и дни считал. Напрасно. Мне внимало глухое как саван небо.

Я помню, что случилось, к примеру, 11 января – года два назад, когда я мерил шагами свой участок. Из окон одной высотки летело сверху что ни попадя: традиция – старье все вон? Убить же можно! Ну, я прикинул, считая этажи. Полез. Едва в живых остался, но отморозков взял. Зато пять лет тому назад – 15 января – был чудный день. Свершилось! Я встретил женщину моей мечты. Ее.

– Все ясно. А что происходило год назад – десятого, а?

– Хм… не помню. Абсолютно.

– Год 2008, десятое, январь.

– Зачем вам это нужно?

– Не мне. Вам! Шок в день рожденья – предупрежденье. Но если подряд три года вас лихорадит в день рожденья, вам дан знак свыше – горючее удачи на нуле. Остановись. Иначе занесет. Волна всех неурядиц последних лет накроет вас 9-го. Уже… сегодня. Слыхали о резонансе? Ну. Вспоминайте!

– Не помню. Жил же я без этой новомодной ерунды.

– Новомодной?! Откройте Библию хотя бы ради любопытства, где день идет за год. Все в ваших силах – разгадать знамение и не подставиться.

– Не помню. Не-е-т!

– То, что могло сбить вас с колеи 10 января 2008 года, та сфера жизни уязвима и сегодня, девятого. Судьба шагает мерно – и день идет за год.

– Что?!

– Простите, но вам грозит опасность. Сегодня. Сбив негативную волну, поймаешь завтра новый импульс, как это было лет 5 назад, когда вы встретили Ее, свою надежду… Но сегодня, сейчас…

– Сейчас я должен идти.

– Куда вы?! – всплеснул рукой Мармаров. – Переночуйте здесь. К утру все образуется…

– Смеетесь?!. Я думал, здесь редакция газеты, а не…

…Визг шин отбросил его назад – тело спружинило на автомате. Он откатился к цоколю многоэтажки. Отменная реакция спасовала минутой позже – в безмолвии наглухо застегнутых небес прямо на него летел допотопный ламповый телеящик.

Перед тем, как сознание поглотил мрак, память показала ему язык: он… вспомнил!! Десятого января прошлого года он ставил свечку в храме. За второе рождение. В тот самый день в двух метрах от него брызнул осколками глиняный горшок с цикламенами. Из распахнутых в зимний полдень окон испуганно пялилась старуха с третьего этажа. Ему еще долго снились розовые лепестки на снегу…

Обескураживающий титр «конец» упал неожиданно, как в фильме-триллере.

О том, что произошло, еще долго кричал растерзанный взрывом черный сугроб.

За 2 года до событий

Сорок дней в «предвариловке» измотали душу. Здесь каждый за себя – ни «кума», ни «наседки». Но допросы с пристрастием позади. Все очевидно – ошибка не преступление. Но плата…

Вспыли и смягчающие обстоятельства. Твоя заслуга, родная. А я и тут держу кулачки за твою удачу, твой кураж. Ну, выше нос…

Для тебя это, конечно, удар. Ты держись. Пожалуйста. По-жа-луй-ста. Тот день и меня до сих пор держит в оцепенении.

Твои губы кривятся. Пытаешься что-то сказать сквозь слезы. Не слышно. Звуконепроницаемое стекло или Бог знает что…

– Не слышу, – указываю я на ухо.

Но слезы тебе мешают видеть.

– Громче! – разрывается рот в немом крике. – Не слы-шу!! – также беззвучно, но уже одними губами пытаюсь сартикулировать я.

Вот и прощальный взмах руки. Кажется, поняла.

Теперь я отважился бросить последний взгляд на то, что осталось после меня. Содрогнулся, съежился. Если б только мог, я бы затрясся в рыданиях. Слезы бы смыли тот сухой, въедливый ужас. Прерывистое дыхание позволило б глотнуть воздуха. Глупец, я еще разозлился, когда ты сняла поцелуем мою скупую слезу. Помнишь?.. Врасплох меня никто не заставал. Только… ошибка. И о чем горевал я тогда? Что так отчаянно жалел? Не вспомнить. Ше-лу-ха.

Это сейчас шелуха истончилась, ссохлась, чуть тронь наждаком – рассыплется. Останется суть.