Леонид Бобров - Нас было тринадцать

— Почему же вы не сказали сразу? Почему? Почему?.. — Эти «почему» прозвучали со всех сторон.

— Дело было так, — продолжал Кронид. — Алексей Тихонович вышел из лаборатории. Потом пришел обратно. Через несколько минут он послушал и сказал: «Кто-то кричал! Слышали?»

Я стеснялся признавать, что не слышу и сказал: «Да, слышу. Кто может кричать?» «Наверно, козел сорвался со скалы», — ответил Алексей Тихонович. Потом был сигнал тревоги, и мы пошли на базу.

— Никуда я не выходил, это вы отлучались! — воскликнул Харламов, вскакивая со своего места.

— Что? Я уходил? — Кронид резко повернулся к Харламову.

— Да, уходили, забыли, что ли?

— А потом пришел?

— Ну, пришли.

— А потом Виктор кричал, и вы это услышали?

— Слышал, мы вместе слышали. Сами подтвердили.

— Значит, я был на Бете. — Кронид торжествующе посмотрел на меня, потом на Б. В. — Все слышали. Харламов сказал, что, когда Виктор кричал, я был на Бете. Это правда. Правда потому, что я не уходил. Уходил Харламов. Около двадцати минут он уходил. Только я не понимаю. Когда Харламов сказал: «…вы слышали крик», — это, кажется, было после одиннадцати тридцати, а Игорь сказал, что раньше…

— Вы уверены? — мгновенно отреагировал Олег.

— Я не очень уверен, мне показалось…

— Подождите, товарищи, — прервал Кронида Петрович. — Хочу спросить Алексея Тихоновича. Что же это получается? Кронид Августович утверждает, что вы отлучились на двадцать минут. Вы отрицаете. Крик Виктора он не слышал. Как это все понять?

— Никуда я не отлучался, может, вышел на минуту по своим надобностям. И чего вы не даете людям работать? Устраиваете дознание! Мальчишки следствие ведут! Черт знает что происходит! Это — безобразие! — почти кричал Харламов, направляясь к двери.

— Минуточку, Алексей Тихонович, — остановил его Олег. — Один вопрос. Вы бывали в Чернигове? Во время войны?

Харламов оглянулся, посмотрел на Олега какими-то дикими глазами и, ничего не ответив, вышел из столовой. Этот последний эпизод, кажется, никто не понял. При чем тут Чернигов?

— Что за странный вопрос вы задали Харламову? — спросила Олега Вера.

— Да так. Ничего особенного. Просто хотел разрядить атмосферу, и, кажется, неудачно.

Олег подмигнул мне, мы поднялись и вышли.

Ночь я провел беспокойно. Маленькая деталь, которая меня вчера смущала, превратилась в большой вопрос. Алиби Кронида и Харламова рухнуло. Что же произошло? Ошибка, случайность или сознательное искажение событий?

На следующий день было воскресенье. Завтрак начинался на час позже. Когда мы с Олегом вошли в столовую, почти все уже были в сборе. Вслед за нами появились Вера и Б. В. Не было только Харламова. Тетя Лиза подошла к Б. В. и что-то тихо ему сказала. Б. В. удивленно на нее посмотрел. Потом вышел вместе с нею. Через несколько минут Б. В. вернулся, сел, задумался, потом сказал:

— Товарищи, прошу внимания. Крайне неприятное происшествие. Кто-то проник в кладовую и унес несколько банок консервов, колбасу и другие припасы. В чем дело? Кто мог это сделать?

Мы переглянулись с Олегом и вышли из столовой.

В комнате Харламова царил полнейший беспорядок. Одежда была разбросана, на полу лежал раскрытый чемодан, повсюду валялись окурки. Кровать была застелена, но примята так, как если бы на ней лежали поверх одеяла. Теплой куртки, шапки, горных ботинок нигде не было видно.

Мы стояли, потрясенные случившимся, в глубине души все еще не веря, что развязка наступила.

— Сбежал. Не выдержали нервы, — сквозь зубы произнес наконец Олег. — Надо связаться с Хорогом, сообщить в управление милиции.

Нас было тринадцать, потом — двенадцать, и вот теперь только одиннадцать.

Обед только что кончился, но никто не хотел уходить. Харламов сбежал. Сомнений больше не было. Среди нас жил преступник, убийца. Первая вспышка гнева, возмущения сменилась ощущением огромной тяжести, и каждый искал опору в соседе, в товарище.

— Игорь, вы можете наконец толком объяснить, что произошло, как вам удалось разоблачить Харламова? — спросил Б. В. — Подумать только, больше года жили вместе с таким негодяем и не замечали.

— Пусть лучше расскажет Олег, Харламова разоблачил он.

Олег сидел рядом, о чем-то глубоко задумавшись, поглаживая мочку левого уха. «Никак не может избавиться от нелепой привычки», — подумал я и подтолкнул его локтем.

Олег вздрогнул и смущенно улыбнулся.

— Право, не знаю, с чего начать, — сказал он. — Прежде всего я не согласен с Игорем. Он преувеличил мою роль. Главное принадлежит ему.

— Кому принадлежит главное — это не самое главное, попыталась пошутить Вера, — может быть, кто-нибудь из вас начнет рассказ — Олег встал. Он всегда предпочитал говорить стоя, полагая, что так у него более представительный вид.

— Видите ли, Игорь очень наблюдателен. У него весьма развито логическое мышление. Сопоставив факты, он пришел к неумолимому выводу: Бойченко погиб не случайно, он убит. Помню, как Игорь разбудил меня среди ночи, потрясенный этим открытием, измученный безуспешными попытками найти ошибку в своих рассуждениях.

Что было делать дальше? Скрыть? Никому ничего не говорить? Здесь могут быть разные мнения. Я лично считаю, что Игорь не мог, не имел права взять на себя такую ответственность.

Но, рассказав, надо было сделать и следующий шаг. Было ясно, что весной приедет следователь, опергруппа милиции. Люди с опытом и профессиональной подготовкой сразу же обратят внимание на странные обстоятельства гибели Бойченко. Следствие через полгода после преступления? Я в таких вопросах не искушен, но думаю, что это сложно и неприятно. Многие мелкие факты были бы забыты. Ну, например, можно ли через полгода установить, какие ботинки были на Андрее Филипповиче? Скорее всего нет. Следовательно, надо было сразу же, не теряя времени, выявить все факты, все детали, даже самые незначительные.

По существу, Игорь вел дознание. Но он не искал среди нас преступника. Им руководило лишь одно стремление: вывести из-под возможного подозрения всех сотрудников лаборатории, всех до единого. Многие не понимали Игоря, и это доставило ему немало горьких минут.

Время шло, а терять его было нельзя. Атмосфера в лаборатории становилась тяжелой. Я пытался в меру своих сил помочь Игорю, но это мало что могло дать. Ни опыта, ни подготовки у нас, разумеется, не было. Поэтому сплошь и рядом допускались грубейшие ошибки и промахи. Вспомните хотя бы историю с часами Виктора.

Б. В. слушал очень внимательно и временами в знак согласия даже кивал головой. Когда Олег упомянул о часах, Б. В. прервал его и с виноватой улыбкой сказал:

— Должен покаяться: идею с часами выдвинул я.

— Пусть так, Борис Владимирович, но приняли эту идею все. Думаю, что весной следователь изрядно посмеется и над эпизодом с часами и над другими нашими промахами. Тем не менее Игорь постепенно продвигался к цели. Настал день, когда все сотрудники лаборатории, все без исключения, могли быть спокойны. Строгие доказательства подтверждали непричастность каждого из нас к гибели Бойченко. Напомню, что основной вывод был таков: в расположении лаборатории оказался посторонний, который, скрываясь от людей, столкнул Бойченко в пропасть. Никаких следов его присутствия не было. Вывод основывался только на безупречности доказательств невиновности каждого из нас. Подчеркиваю: на безупречности доказательств. И тут Игорь обратил внимание на то, что в одном пункте имеется слабость. Речь шла об алиби Кронида Августовича и Харламова. Именно в связи с этим и была задумана проверка, следственный эксперимент, о котором вы знаете.