Александр Овчаренко - Три заповеди Люцифера

Вскоре из соседней комнаты дюжие «державники», как под конвоем, приводят неожиданно присмиревшего внука.

— Вы продолжаете настаивать на акте дарения квартиры? — официальным тоном спрашивает его юрист.

— Не, не настаиваю, — сквозь зубы цедит тридцатилетний тунеядец, и, морщась от боли, потирает бок, как раз в том месте, где располагается его проспиртованная печень.

— Это ваше окончательное решение? — уточняет юрист.

— Окончательное, — соглашается оболтус и опасливо косится на стоящего рядом «державника».

— Слушайте меня внимательно! — говорит ему юрист строгим голосом. — Раз в неделю наши сотрудники будут проведывать вашего дедушку, и не дай Вам бог, если мы найдём на его теле хоть один кровоподтёк, или узнаем, что Вы психически терроризируете старика. Кстати, Вы сами где прописаны?

— Деревня Крюково Ярославской области. — нехотя цедит великовозрастный внук.

— Вот там и оставайтесь. Там хорошо! Там природа, свежий воздух… Надеюсь, Вы меня поняли, а в город лучше не приезжайте — это вредно для вашего неокрепшего организма.

— Спасибо! — сквозь слёзы бормочет пенсионер.

— Это, дедушка, Вы не меня благодарите, а нашу партию.

— Какую ещё партию?

— Партия «Держава»! Вот, держите брошюрку на память. Надеюсь, Вы о нас вспомните, когда голосовать в марте пойдёте.

Не успела за посетителем закрыться дверь, как в кабинет девушка приводит следующего клиента.

— Сынок, помоги мне разобраться с квартплатой! Что-то последние три месяца всё повышают и повышают, а за что — не знаю, — гундосит ветхая старушка. — Сунулась я было к ним в управляющую, значит, компанию, а они меня прогнали. — Читайте внимательно документы, — говорят, — там всё по-русски написано.

— Давайте ваши платёжки. — говорит юрист. — Это какая управляющая компания? Случайно, не «Жил-Сервис»?

— Он самый! — качает головой бабушка. — Только какой же это «Жил-Сервис» если от него житья нет?

— Судя по оплате, Вы, наверное, живёте в шести комнатах, и у Вас целый год кран с горячей водой не закрывается, — удивляется юрист.

— Да что, ты, милый! Какие шесть комнат? В «двушке» я проживаю, на первом этаже, лифтом не пользуюсь, домофон месяца два сломан, а горячая вода идёт с перебоями!

— Дальше можете не продолжать! Сейчас я от вашего имени составлю в прокуратуру заявление. Вам надо будет только подписать.

— А хуже не будет? Как бы они не осерчали!

— Хуже, уважаемая, уже не будет, потому как хуже некуда. Пусть теперь эти умники из управляющей компании прокурору разъяснят, почему жительница двухкомнатной «хрущёвки» платит в месяц по восемнадцать тысяч! А если не смогут объяснить, то пусть внимательно читают «Уголовный кодекс», там всё по-русски написано!

— Ой, спасибо тебе, сынок!

— Не меня, мать, благодари, а нашу партию. Вот, возьми брошюрку на память…

Обе акции имели оглушительный успех, и снова в газетах замелькали фотографии лидера партии Назара Калачёва. Снова броские газетные заголовки застревали в памяти москвичей, как занозы. Вроде бы и не старался среднестатистический избиратель запомнить нового партийного лидера, а получается, что нет-нет, да и вспомнит волевое лобастое лицо с плаката и хлёсткую надпись под ним «Они обещают, а я делаю»! Вспомнит и поневоле задумается: «А ведь и правда! Кто из политиков для меня хоть что-то сделал? Получается, что никто и ничего. Все только агитируют! А Калач — мужчина дельный! Помнит о народе, потому, как не олигарх зажравшийся, а самая что ни на есть «рабочая косточка». Сам, поди, в юности чёрствую горбушку грыз, да слезой солил. Ну, как такого не поддержать!

Поэтому и росла изо дня в день популярность нового политика, взлетал на новые вершины его рейтинг, крепла его уверенность в собственной непогрешимости. Казалось, ещё чуть-чуть — и солнечным майским днём распахнутся перед ним ворота Кремля, и под несмолкающие аплодисменты элиты войдёт он в Георгиевский зал полноправным Хозяином земли русской.

…Ах, как ласкает душу это малопонятное слово — инаугурация!

Соединённое английское королевство,

г. Лондон. Осень 18** года,

из дневниковых записей г-на Саратозина

Ну, вот и всё! Завтра отплываем, или, как говорит Морской Лис, отходим. Видимо, мне никогда не стать настоящим морским офицером, потому как нет во мне морской жилки, и то, что на флоте я человек случайный, я понял во время своего первого плаванья. Сейчас пишу эти строки, а сам думаю о том, как мы вернёмся в порт приписки, и я подам в отставку. Я плохой моряк, но неплохой лекарь, поэтому и решил, что вернусь в близкую моему сердцу Саратовскую губернию, обоснуюсь в отцовском имении и займусь частной врачебной практикой. Меня больше не манят приключения, а заграница мне противопоказана! Видимо, изменение привычного образа жизни вкупе с изменением географических широт, на мою психику действуют не самым лучшим образом. Однако обо всём по порядку.

Полтора месяца мы простояли в Лондоне у причальной стенки, а если быть совсем точным, то основное время простояли в доке, где нас чинили, или, как точно выразился наш боцман Кавуненко, штопали. Дело в том, что неудача, подобно рыбе-прилипале, незримо присосалась к нашей многострадальной посудине, как только мы вышли в нейтральные воды. Хотя если быть до конца честным, то странности начались ещё в Петербурге.

Дождливым июльским вечером Морской Лис явился на корабль промокший до нитки, но чрезвычайно довольный.

— Через три недели идём в Лондон. — радостно сообщил мне капитан-лейтенант. — Велено набрать команду, отозвать офицеров из отпусков, пополнить запасы провизии и пресной воды.

— Позвольте узнать, господин капитан-лейтенант, а с какой целью мы так спешно взяли курс на берега туманного Альбиона? — в рамках морского устава высказал я своё недоумение.

— Вот в том-то вся закавыка господин лейтенант! Оказывается, что миссия наша тайная! — понизил голос Ерофеев. — Я сегодня лично был удостоен чести быть принятым товарищем морского министра, и он мне так и сказал: «Миссия ваша государственной важности, но тайная, а потому истинного назначения Вам и офицерам вашего фрегата знать не положено. Накануне отплытия возьмёте двух гражданских господ, которые до самого Лондона из каюты носа показывать не должны. Ваша задача доставить их в Лондон, потом стать возле причальной стенки и ждать!»

— Чего ждать-то, Иван Францевич? — опять не утерпел я.

— Именно этот вопрос я и задал товарищу военного министра, — вздохнул капитан-лейтенант. — На что товарищ военного министра рассердился и сказал, что все инструкции я получу по прибытию в конечную точку нашего путешествия, от одного из тех господ, которых мы доставим в Лондон. Ох, не по нутру мне эти тайны Мадридского двора! Ох, не по нутру!