Виктория Готти - Кто-то следит за мной

— Выходи и поиграй со мной, Роз. Без тебя все не так интересно. — Снова раздался пронзительный, маниакальный смех. — Я — плохой мальчик. Плохой мальчик, плохой мальчик…

В отсвете фонаря Роз увидела его лицо. Да, это был уже не Ивен: жуткий оскал, безумные глаза. На нее надвигался не знающий жалости монстр.

— Поднимайся. — Он не повысил голос. — Пора поиграть.

Остолбенев от ужаса, она лишь безучастно смотрела, как он ухватил ее за руку, поднял на ноги, потом крепко прижал к груди. Невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Посмотри, где мы будем играть. — Он направил луч фонаря к дальней стене, выхватив из темноты стол и три стула. — Пальцами свободной руки он вцепился ей в шею. — Посмотри, мы не одни.

Луч осветил Алексис, привязанную к одному из стульев. Роз попыталась сфокусировать взгляд — от слез перед глазами все расплывалось. На Алексис была белая ночная рубашка, рот ее был залеплен скотчем, голова свесилась, глаза не открывались. Роз, зарыдав, раскрыла рот, но вдохнуть не смогла. Пальцы Ивена давили все сильнее, и она захрипела. «Слава Богу, — подумала она, — что Алексис не видит превратившегося в безумца отца».

— «Знай, я слежу за тобой…» Спой со мной эту песню, Роз. Ты же знаешь слова. Ты их написала. Помнишь, как злодей в «Шипах розы» напевал их перед каждым убийством? Должен признаться, это моя любимая песня. — Хватка его ослабла, она получила возможность дышать. А потом он изо всей силы тряхнул ее, словно тряпичную куклу. — Я сказал, пой!

Преодолевая рыдания, она попыталась подпевать ему.

— «Можешь забыться во сне… можешь не верить мне… — ее вновь тряхнули, — но только проснешься, друг мой… Знай… я слежу за тобой».

Ивен даже застонал от удовольствия. Вероятно, он проделывал то же самое со всеми своими жертвами, прежде чем убить их. Роз все-таки решилась взглянуть на Алексис: боялась сойти с ума от горя. Она не могла понять, мертва Алексис или только потеряла сознание.

Стол был накрыт на троих. Тончайший фарфор, столовое серебро, медные подсвечники и, последний штрих, — свежие розы.

— Видишь, сколько я положил сил ради нашего праздника?

Роз поняла, что таким способом он «отмечает» годовщину их свадьбы.

Он толкнул Роз на свободный стул, вытащил из кармана моток изоляционной ленты.

— Руки за спину! — прорычал он.

— Пожалуйста, Ивен… не надо…

— Заткнись! — рявкнул он. — Ничего не говори, ты все испортишь. Вот, чего я добился, — он обвел рукой конюшню, — что сделал для тебя.

— Откуда ты узнал, что я приду?

Он самодовольно ухмыльнулся.

— Я следил за Димитрием все вчерашнее утро. Меня поразило, как он оживил это поместье. И все ради тебя. Я знал, что рано или поздно ты заглянешь в ваше любовное гнездышко, чтобы найти Алексис.

Она посмотрела на девочку, бессильно повисшую на веревках. «Доченька моя, — подумала Роз. — Бедняжка, я сама навлекла на тебя беду». Ивен сверлил ее взглядом, и она видела, что его глаза, с огромными, расширенными зрачками, безумны.

— Нет… нет… она еще жива… пока. Я дал ей транквилизаторов. Подумал, что какое-то время нам надо побыть вдвоем, до того как будет перевернута последняя страница. Поставлена последняя точка. — Он заломил ей руки за спинку стула, крепко стянул изоляционной лентой. — После нашей свадьбы ты играла только со мной. А потом появился Димитрий. И я сразу понял, что скоро ты перестанешь играть со мной. Ты была плохой девочкой, Роз. Ты всегда отдавала предпочтение Димитрию… не мне. Я так злился на тебя!

Роз понимала, что перед ней безумец, но знала, что у нее только один выход: говорить с ним, как с нормальным человеком, выигрывая время.

— Ивен, почему ты так со мной поступаешь?

— Я же сказал, меня зовут Билли. Не называй меня Ивеном. — Он сел на единственный свободный стул, уставившись на нее пустым взглядом. — Димитрия нет, на его появление не рассчитывай. Я убил его у дома, когда ты бежала к конюшне. Разве ты не рада? Я в экстазе. — Он вновь жутко захохотал. — Моя мать всегда называла меня «плохой мальчик», когда я вел себя плохо. В тот день она вывела меня из себя, вот я и столкнул ее с лестницы. И с радостью наблюдал, как она корчится на земле. — У него округлились глаза. — Корчилась она лишь несколько секунд, а потом затихла. Глаз она не отрывала от меня ни на мгновение, смотрела все время, пока ее не унесли. Бедный Ивен, он плакал много дней, потому что любил ее. Я — нет, я радовался тому, что ее убил. Разумеется, мой отец обо всем позаботился, как обычно. Умеет он заметать следы! Я им всегда восхищался. Ивен боялся его, а Билли — нет. Так или иначе, правды никто не узнал. Отец сказал полиции, что мать оступилась и упала с лестницы. Теперь-то я понимаю, что оказал ему немалую услугу. Он получил возможность проводить больше времени со своими подружками. Никто его за это уже не упрекал. И должен сказать тебе, я испытывал дикое наслаждение, когда убивал мать… почти такое же, как при убийстве других женщин. Наблюдая, как глаза выкатываются у них из орбит. И всякий раз, ловя их последний выдох, я представлял себе, что это ты, Роз. И даже Джуел я застрелил с удовольствием, хотя стрелять не люблю. Куда больше мне нравится убивать голыми руками. Но я знал, что Джуел ты недолюбливала, вот и избавил тебя от нее…

Он говорил и говорил, но Роз уже не разбирала слов. Она смотрела на Алексис. Господи, только бы она не пришла в себя, не увидела весь этот кошмар!..

— Я знаю, что ты сделала, Роз. — Он полностью завладел ее вниманием. — Ты убила своего дядю Тома. Я знаю. — Ивен вновь злобно оскалился, голос его стал громче. С каждым словом нарастала и его агрессивность.

«Я не должна выказывать ему свой испуг. Главное, чтобы он продолжал говорить».

— Откуда ты знаешь? — Роз тянула время, надеясь, что кто-нибудь придет им на помощь.

— В тот вечер я последовал за тобой в конюшню, спрятался за дверью. Димитрий тебя лапал. Я не мог на это смотреть, но не мог и оторвать глаз. Я плакал, когда Димитрий ласкал тебя. А потом, когда он пошел за одеялами, спрятался в пустом стойле. Конечно, я мог бы помочь тебе, но очень уж ты меня разозлила.

— Разозлила? — Пусть говорит, говорит.

— Да, потому что предпочла Димитрия. Я мог бы тебя убить, но я тебя любил, потому остался в стойле, когда Том навалился на тебя. — Тут он сорвался на фальцет. — Я видел, как ты застрелила его, Роз, я видел! И от этого еще больше полюбил тебя. Разве ты не видишь? Мы оба — убийцы… современные Бонни и Клайд. Только не такие идиоты, как те, из кино. Убийства так возбуждают, не правда ли?

Роз встретилась с ним взглядом в надежде, что сможет пробить броню безумия.

— Почему ты хочешь причинить мне боль? Почему ты хочешь причинить боль Алексис, Ивен?