Анатолий Вилинович - Фальшивомонетчики

— Ее зовут Джина…

Кент снова рванулся к нему, но дорогу ему преградило пламя паяльного прибора. Он опустил голову и замолчал, казалось, сник.

— Дальше, приятели, — опустил лампу на пол Олмэн. Он и не собирался поджаривать задержанных агентов, делал он все это только для устрашения.

— Где она находится, кто она, как выглядит? — тут же задал вопросы Дон.

— Отель «Милано-люкс», Джина Уитмор… — выдавил из себя Кент, взглянул с ухмылкой на своего напарника Анри.

— Это что-то, приятель, — кивнул ему Дон. — Умнеете на глазах. — Кто она и какой у нее интерес, вы, конечно, не знаете?

— Детали ее проблем нам неизвестны, синьор, — ответил на этот раз Анри.

— Она дала магнитофон вам? — спросил Олмэн.

— С наступлением темноты нам было велено пробраться к окнам дома и записывать все разговоры там, синьоры, — уже смело начал рассказывать Кент. — Отпустите нас, мы ничего плохого еще не успели сделать, синьоры, — просительно промолвил он.

— Отпустим, если вы согласитесь немного помочь и нам, приятели. — Слушайте, что надо сделать… — начал пояснять Дон. — За это каждый из вас получит по сто долларов.

— Итак, Карина, как ты и желаешь, вылетаешь завтра утром в Нью-Йорк, ведь так ты хочешь? — спросил ее Дон.

— Да, Гарри, после того, как мои надежды получить какое-нибудь наследство от моего Джими окончательно рухнули, я попытаюсь отыскать своего друга Тома Джефа и с его помощью устроить свою жизнь, подальше от всего этого.

— Ну что, ж… Как говорится счастливого тебе пути, Карина. Мы с Деллой Стрит возвращаемся в Лос-Анджелес к своим работам. Синьора Августина возвратилась в свою пиццерию, все стало на свои места, друзья. Теперь с уверенностью можно сказать, что дело Райского закрыто окончательно. И нечего выискивать блох в бархате, как говорит пословица.

— И все же, интересно знать, сколько же в пакете-завещании твоего любимого, Карина, было денег?

— Пятьдесят тысяч долларов, дорогая Делла. Из них я выплачу всем вам долги и мне останется еще на устройство.

— И никакой записки, письма или записней каких-нибудь? — спросил Дон.

— Вы же видели, никаких, Гарри, — с тяжелым вздохом ответила Карина.

Весь этот диалог между ними происходил в комнате, окна которой выходили в сад виллы. На подоконнике одного из них, чуть приоткрытого, лежал магнитофон Джины Уитмор и все записывал. Агенты ее Анри и Кент были заперты в гараже под охраной подручных Олмэна. Пленников покормили и выдали даже бутылку вина из запасов синьоры Камиллы.

Олмэн участия в этом спектакле не принимал. Он смотрел телевизор и время от времени выходил к гаражу, чтобы проверить надежность охраны пленников.

— Да, Карина, сколько волнений, опасностей от разных гангстеров, стоило ли все это таких денег? — сочувствующим голосом проговорила Делла.

— Жизнь моя все время была на волоске от смерти, — почти натурально всплакнула Карина.

— Хватит, хватит расстройств, милая, — утешил ее Дон. — Все уже позади. Завтра полетишь в Нью-Йорк… Так, синьоры, время позднее, пора спать. Завтра утром все выезжаем в аэропорт. Спокойной ночи, — я немного пройдусь по саду, синьорины, — заключил сцену игры Дон и выключил магнитофон.

Но по саду прогуляться не пошел Дон, а вместе со своими синьоринами удалился в их комнату, и плотно запер дверь, плотно задернул шторы, передвинул столик в угол, все же подальше от окна и включил настольную лампу над ним. После всех этих приготовлений взглянул на женщин.

Карина стояла в трепетном волнении, прижимая к груди заветный пакет-пакет-завещание Делла тоже была в захватившем ее долгожданном узнавании тайны Райского.

— Спокойно, спокойно, синьорины милые, — протянул Дон руку к Карине за пакетом. — Сейчас посмотрим, что там… — промолвил он.

Как хирург, приступающий к ответственной операции, Гарри Дон начал осторожно подрезать перочинным ножичком короткую сторону пакета.

Карина, прижав руки к груди, затаив дыхание следила за действиями Дона, ставшего ей другом, спасителем, компаньоном. Делла тоже подалась вперед, в затаенном ожидании раскрытии тайны.

Пакет был увесист и имел размер и толщину хорошей книги. Развернув пакет трепетными руками, Дон увидел, как и его синьорины стопку тончайших машинописных листков.

— Вот это да… — прошептал Гарри.

— Может быть, что-нибудь в середине стопки? — хрипло промолвила Карина.

— Да, Гарри, — протянула руку к углу пакета и Делла.

Но Дон опередил женщин. Он загнул угол стопки, как это делают игроки в карты, и прошелестел ими. И увидев краешек небольшого конвертика, вложенного между листками, извлек его из стопки. На нем по-немецки было напечатано «Вечно любимой Карине Рисленд от Джими».

— Это, как я понимаю немного, лично тебе, Карина, — прошептал Дон, вручая ей конвертик.

Карина дрожащими руками взяла послание своего любимого, и со слезами на глазах прочтя перевела: «Вечно любимой Карине Рисленд от ее верного Джими». И не стыдясь поцеловала конверт. Она отодвинулась в сторону и попросила ножичек у Гарри. Осторожными движениями вскрыла послание своего любимого.

Делла и Дон не мешали ей и смотрели молча на ее действия.

В конверте оказалась голубенькая картонка, на которой было напечатано тоже по-немецки:

«Женева. Национальный банк. № 192728-В, на предъявителя».

Карина догадалась, что это для нее Джими оставил средства в известном швейцарском банке. Она взглянула на Дона и Деллу глазами полными слез и прошептала:

— Да, он был самый честный и благороднейший человек, Гарри, Делла… — и разрыдалась, опускаясь на кровать.

Делла подсела к ней и начала ее успокаивать как только могут это делать женщины, находясь в расстроенных чувствах.

Дон молча и внимательно рассматривал стопку листков с немецким машинописным текстом. Немецкого он не знал, не знала немецкого и Делла. И когда Карина немного успокоилась, Дон ее спросил:

— Карина, ты знаешь немецкий?

Она не отвечала, а только кивнула, что означало: «знаю». После прошептала:

— Моя мать была немка. Я вначале училась в немецкой школе. Покойная мать моя очень хотела, чтобы я многое знала, не только немецкий, но и историю и жизнь Германии. Отец тоже хорошо знал немецкий… Мой дед по его линии был немец… А бабушка, его мама — англичанка… — Она все это говорила печальным голосом, держа в руке карточку-завещание своего любимого Джими.

Делла, успокоив ее как могла, сидела рядом с ней и молчала, поглаживая руку Карины. Наследница Джими уже спрятала карточку с цифрами банка на предъявителя. Сидела и тоже молчала, даже уже не всхлипывая.

— Как я понимаю, — взглянул со стороны Дон на карточку в руке Карины, — это ваше наследство, синьорина?