Мэри Райнхарт - Винтовая лестница

— Да, было дело.

— А где собирается доктор строить его? У меня есть основания задавать этот вопрос.

— По-моему, на территории поместья Армстронгов. Мистер Армстронг самолично консультировался со мной по поводу строительства и упомянул — да, я абсолютно уверен в этом — упомянул, что в доме будет жить его дочь, мисс Армстронг, невеста и будущая жена доктора Уокера.

Когда архитектор, подобно расспросив меня обо всех членах моей семьи, повесил трубку, я осталась уверенной в следующем: Луиза Армстронг любила Хэлси, но собиралась выйти замуж за доктора Уокера. Более того, это решение было давним: речь о женитьбе уже шла. Безусловно, всему этому существовало какое-то объяснение, но какое?

В тот день я пересказала Луизе текст телеграммы, вскрытой мистером Хартоном. Девушка, казалось, поняла смысл послания, однако мне никогда не доводилось видеть лица, столь несчастного. Она походила на преступника, которому сообщили об истечении отсрочки казни и о точном дне приведения в исполнение смертного приговора.

На следующий день, в пятницу, Гертруда сообщила Луизе о смерти брата и отчима. Она сделала это со всей возможной деликатностью: сначала рассказала о тяжелой болезни мистера Армстронга и под конец — о его смерти. Луиза восприняла новость самым неожиданным образом. И когда Гертруда пришла доложить мне о реакции Луизы, она показалась потрясенной.

— Она просто смотрела на меня, тетя Рэй, — сказала девочка. — И знаешь, она не смогла скрыть радости. Луиза слишком честная девушка, чтобы притворяться. Что же за человек был этот Пол Армстронг?

— Столько же бандит, сколько негодяй, Гертруда, — ответила я. — Но я уверена в единственном: сегодня Луиза пошлет за Хэлси — и у них все уладится.

Ибо Луиза весь день упрямо отказывалась принимать Хэлси, и мальчик не находил себе места от ярости.

В тот вечер мы с Хэлси спокойно посидели вместе час-другой, и я рассказала ему о некоторых вещах: о просьбе покинуть Саннисайд, о телеграмме на имя Луизы, о слухах, касающихся доктора Уокера и девушки, и наконец о собственном разговоре с ней.

Хэлси сидел в тени, откинувшись на спинку кресла, и сердце мое разрывалось от жалости к нему. Он был такой большой и такой еще маленький! Когда я замолчала, мальчик глубоко вздохнул.

— Как бы Луиза ни поступала, я никогда не поверю, что она разлюбила меня. И два месяца назад, когда они с матерью уезжали на Запад, я чувствовал себя счастливейшим человеком. Потом что-то произошло. Она написала мне, что ее родители возражают против вашей женитьбы, но отношение ее ко мне осталось прежним. Потом произошли какие-то события, заставившее ее изменить планы на будущее. Луиза запретила писать ей, пока она сама не напишет мне, и просила в письме не думать о ней плохо, что бы ни случилось впоследствии. Все это звучало крайне загадочно. После нашего вчерашнего разговора ситуация не прояснилась, скорее осложнилась еще больше.

— Хэлси, а ты имеешь представление, о чем говорили Луиза с Арнольдом в ночь, когда последнего убили?

— Нет. Знаю только, что разговор велся в повышенных тонах. И Томас несколько раз порывался вбежать в комнату, опасаясь за Луизу.

— И еще одно, Хэлси. Луиза никогда при тебе не упоминала имя Каррингтон? Нина Каррингтон.

— Никогда, — уверенно сказал он.

О чем бы мы ни говорили, мысли наши возвращались к той роковой воскресной ночи и убийству Армстронга. К ней вели нити всех разговоров, и мы чувствовали, что Джемисон все теснее плетет паутину улик вокруг Джона Бэйли. Отсутствие следователя не вселяло надежд на благоприятный исход дела: очевидно, он занимался какой-то важной работой в городе — иначе, уже давно вернулся бы.

Газеты сообщали, что кассир Торгового банка лежит больной в своей квартире в апартаментах Никербокера (ничего удивительного, если учесть все обстоятельства дела). Вина покойного президента больше не вызывала сомнений. Розыск пропавших бумаг велся — и небезуспешно. Уже найденные акции были использованы в виде заклада в обеспечение огромной ссуды — общей суммой не менее чем в полтора миллиона долларов. Все служащие Торгового банка были арестованы и отпущены только под большие залоги.

Совершил ли президент банка хищение один или в сообщничестве с кассиром? Куда делись деньги? После смерти Армстронг оставил сравнительно маленькое наследство: городской дом в престижном районе города, огромное поместье, заложенное-перезаложенное, страховку на пятьдесят тысяч долларов и некоторые личные вещи — вот и все. Остальное состояние, по предположениям газет, он потерял на торговых сделках. Один факт говорил не в пользу Джона Бэйли. Они вместе с Полом Армстронгом учредили железнодорожную компанию в Нью-Мехико и, по слухам, вложили в нее огромные суммы денег. Существование делового сотрудничества между этими людьми и необъяснимое отсутствие молодого человека на рабочем месте в понедельник тоже бросало на него тень подозрения. Многие находили странным то обстоятельство, что кассир не пытался бежать. Однако я видела в этом тонкий расчет умного мошенника. Я не питала острой неприязни к возлюбленному Гертруды, однако мне требовались доказательства — одни или другие. Я ничего не принимала на веру.

В ту ночь саннисайдское привидение снова дало о себе знать. Лидди спала в гардеробной Луизы на кушетке, и наступление сумерек служило для нее сигналом к возведению баррикад у дверей всех трех комнат. Покои Луизы располагались за винтовой лестницей, в конце восточного крыла — и лишь в крайней степени возбуждения Лидди осмелилась бы выйти в коридор после наступления темноты. Должна признаться, и меня та часть дома приводила в легкий трепет, но мы постоянно держали восточное крыло ярко освещенным, и постороннему человеку оно показалось бы даже веселым, во всяком случае до полуночи, когда в Саннисайде отключали электричество.

Итак, в пятницу ночью я улеглась в постель с твердым намерением сразу заснуть. Мысли, настойчиво лезущие в голову, я решительно отогнала в сторону и последовательно расслабила все мускулы по очереди. Я скоро заснула, и мне приснилось, что доктор Уокер строит новый дом прямо напротив моих окон. Я слышала стук молотка, а проснувшись, поняла, что кто-то стучит в дверь моей спальни.

Я вскочила с кровати. При звуке моих шагов тихий стук в дверь прекратился, и непосредственно вслед за этим из замочной скважины раздался свистящий шепот:

— Мисс Рэчел! Мисс Рэчел! — снова и снова повторял кто-то.

— Это ты, Лидди? — спросила я, держась за дверную ручку.

— Ради всего святого, впустите меня, — произнес тихий голос.

Лидди тяжело опиралась на дверь, ибо чуть не упала на меня, когда я распахнула ее. Она куталась в наброшенную на плечи красно-черную фланелевую юбку, лицо ее заливала зеленоватая бледность.