Екатерина Хаккет - Уроборос

Жизнь потеряла такое значение, как «реальность»: мой разум отвергал происходящее, а интуиция вопила «Беги!».

Я обеспокоенно сел на месте и в панике стал искать телефон, с надеждой хоть каким-то светом рассеять сползающую со стен тьму. Телефон нашел – но толку никакого. Он не работал, точно так же, как телевизор и энергосберегающие лампочки на потолке. Мобильник просто не включался, а тьма же начала активно двигаться , крутиться как по спирали в разных углах комнаты, словно маленькие смерчи. Это было невыносимо. Страшно. Словно я спал, но наяву. Меня буквально парализовало этим страхом, а темнота постепенно подползала ко мне всё ближе и ближе как живая , подобная сотням змей, что неторопливо подбираются к своей жертве. С каждой секундой в комнате становилось всё холоднее, как в кладбищенском склепе. И я вдруг почувствовал в воздухе еле ощутимый запах сырой земли.

На пике животного ужаса я закричал во всю глотку о помощи, ощущая явственное прикосновение холода, ползущего по коже. Но крика своего не услышал. Лишь мертвецкая тишина отдавалась звоном в голове, а вместе с тем пришло страшное осознание: я в комнате находился уже не один. Что-то двигалось в ней. Что-то большое. Холодное, злобное и, возможно, голодное .

Через силу я спрыгнул с дивана и побежал прочь от затхлого запаха и холода в сторону, где, по идее, должна была находиться лестница на второй этаж. И всё-таки я не ошибся с выбором направления, так как, коснувшись дрожащими ногами ступеней, я непроизвольно оглянулся назад и увидел в дверном проеме кухни нечто . Темный силуэт под два метра в высоту. Неосязаемый, но с четкими контурами человеческого тела. Вокруг него клубами дыма струилась темнота, и только завидев страшную сверхъестественную тварь, я рванул на второй этаж. Это ощущение страха было не передать. Оно накатывало волнами по нарастающей и заставляло шевелиться волосы на затылке.

Я задыхался от тяжести на плечах, но бежал и в конечном счете забился в дальнем углу комнаты Барри. Странно, но когда я оказался на втором этаже, звуки окружающего мира вернулись. Хотя, может, и не мира, а просто нескольких комнат, но мне и этого хватило, чтобы возродить в душе надежду на то, что я смогу вырваться из лап этого кошмара.

Сидя на полу, я вдруг вспомнил про «подарок» Иззи и начал нервно рыться по карманам. Однако это оказалось напрасно. Поскольку самодельный амулет остался в других штанах, которые, скорее всего, сгорели в пожаре, как и все мои остальные вещи.

Я застонал от беспомощности, как вдруг услышал скрип половиц под ногами чудища, идущего за мной по пятам. Это был конец. Конец всему. Чем ближе оно ко мне становилось, тем больше сгущалась темнота вокруг. Я заплакал как мальчишка от собственной никчемности – существо уже заранее знало, где я. Оно открыло дверь, вошло в комнату. И тут я увидел его глаза. Стоило мне встретиться с нечеловеческим взглядом неведомого существа, как живая темнота и холод показались мне сущими пустяками по сравнению с этим. Глаза черные как ночь, в которых не было видно ни разума, ни реальности. Они были неживые, как стекло. Злобные и жестокие. Я тонул в их пустоте и понимал, что они никогда не видели солнечного света и даже не имели представления, что такое любовь, безумные, блестящие, как алмазы, неестественные и круглые. Они смотрели мне прямо в душу. Смотрели насквозь, выворачивали наизнанку. Завораживали. Гипнотизировали.

Пронзительный крик застрял в горле.

Еле сдерживая слезы, подобно трусу, я согнулся в три погибели на полу у ног страшного существа. У меня не было сил сопротивляться ему, его тяжелой энергетике, власти. Я проиграл. И всё закончилось, когда темнота вокруг него полностью поглотила меня, беззвучно заворачивая в толстый непробиваемый кокон, парализующий любое движение. Я просто пропал в пустоте неизведанных реалий, из виду пропало и чудище, и дом Барри, и всё остальное, включая житейские проблемы с переживаниями, ничего не оставив после себя. Я будто умер. Растворился.

И, кажется, с этого начался мой рассказ.

Барри Сноу одолевали плохие предчувствия. Часы, встроенные в магнитолу автомобиля, показывали всего 17:36, и вроде бы у Барри ещё оставался весь вечер впереди (к 22:00 он был обязан появиться на пороге дома своей Лидии), но ему всё равно чудилось, словно он опаздывает, и он, не выдерживая внутреннего напряжения, ещё сильнее выжимал газ. Его не оставляло в покое ощущение, что что-то произошло: телефон Леона не отвечал уже несколько часов, и за это время Сноу успел себе напридумывать такого, на что была способна только его больная фантазия, во всех вариациях и красках. Он боялся, что «Псы» нашли Дайма и уже прикончили его. Эта мысль не уходила у него из головы с тех самых пор, как связь с Леоном прервалась. Помнится, его звонок разбудил Сноу примерно около часа дня, и через пятнадцать-двадцать минут (или больше), когда он решил позвонить Леону сам и сообщить о своем скором визите, при этом спросив, не хочет ли тот чего-нибудь выпить покрепче, телефон Дайма уже молчал и более не включался.

Барри гнал по лесному шоссе, не смотря по сторонам и не отвлекаясь на чернеющее небо над линией горизонта. Собирался сильный дождь, но юношу не очень-то волновали размытые сельские дороги после окончания бури, что стремительно овладевала пасмурным небом. Задача Сноу состояла в том, чтобы как можно быстрее доехать до «Убежища» и развеять ту неизвестность, что так терзала его. Он представлял себе многое: например, как в дом ворвались «Псы» и расчленили Леона на том же самом диване в гостиной, предварительно разбив его телефон, или же беспечный друг полез чинить проводку, и его насмерть долбануло током, а его мобильник просто сгорел у него в кармане от скачков напряжения. Барри представлял себе многое, и большинство картин, которые рисовал его мозг, были не столь оптимистичны, как хотелось бы. Юноша с детского сада всегда оказывался чуточку пессимистичнее остальных ребят, и похожая тенденция отношения к жизни у него замечалась по сегодняшний день. И он ничего не мог с собой поделать, когда случалось нечто подобное, как в этот четверг с Леоном Даймом.

После быстрой поездки на запрещенных скоростях под первыми каплями начинающегося ливня, барабанивших по крыше «хонды», Сноу затормозил возле самого крыльца «Убежища», пропахав колесами заросший газон, и сразу же ввалился в дом, где ни в одном из окон не горел свет. Входная дверь, как и думал Барри, оказалась не заперта, и это ещё больше заставило его встревожиться. Он вошел в дом и замер, словно пораженный громом. Кругом – кавардак. Вещи Леона разбросаны, постель скомкана и выпотрошена, а самого Дайма как не бывало, только дождь стучал по оконному стеклу. Несколько секунд Сноу таращился на то, чего так не желал видеть, и потом, когда первоначальный шок постепенно сошел на нет, парень потянулся к выключателю света. Свет загорелся без каких-либо проблем, и погром предстал перед юношей в своем ещё более ужасающем новом обличии: на ковре четко отпечатались чьи-то грязные и огромные следы, кухня погрязла в битом стекле, а шторы оказались сорваны с петель и теперь ютились на полу возле обесточенного телевизора. Барри не совсем понимал, что могло произойти в «Убежище» и главное – как «Псы» нашли это место, но он знал одно: Леона здесь больше не было. И либо они умертвили его на втором этаже, спрятав где-нибудь в шкафу, либо же забрали с собой, чтобы лишить его жизни в другом, более подходящем месте.