Фредерик Тристан - Загадка Ватикана

— Действительно, он был там, — подтвердил нунций. — Он поспешил тогда предупредить кардинала Бонино.

— На самом деле, выяснив, где находится папка, Тортелли отправился туда, как только вы вышли, чтобы встретиться со мной в клубе «Agnus Dei». Он был убежден, что речь идет о подлинной рукописи. В папке обозначенной как «Scala Coeli» Иоанна Гоби было два текста: известное нам «Житие» и еще один.

— «Scala», — сказал Мореше.

— А вот и нет, — возразил Сальва. — Я проверил. Папка В-83276 и сегодня стоит на своем месте, но в ней больше нет ни одной рукописи. «Житие святого Сильвестра» в наших руках. Что же касается предполагаемой «Scala Coeli», то она исчезла. А исчезла она потому, что ее унес Тортелли.

— Зачем? — спросил Караколли.

— Потому что это было не произведение Иоанна Гоби, а именно то, которое мы приняли за «Базофон 666». Понимаете? Когда советские агенты решили поместить свое «Житие Сильвестра» в одну из папок, к которой бы никто, кроме них, не имел доступа, они избрали В-83276, где уже находилась одна рукопись. По чистой случайности? Очевидно, нет! Им было известно, что там находится документ, который мы называем шестьсот шестьдесят шестым, и по весьма простой причине: они сами же его туда поместили.

— Подлинного «Базофона»? Спрятали эти люди? Да вы шутите! — воскликнул нунций.

— Нас убедили, что речь идет о подлиннике, — ответил Сальва. — Надпись «Баз. 666» в картотеке, которую я обнаружил, была внесена туда ими, но не для того, чтобы обмануть нас, а потому, что речь шла о коде, позволявшем советским агентам обнаружить местоположение папки, а следовательно, и списка. Я первый и попался на эту удочку. Но по крайней мере, эта моя ошибка позволила нам заполучить «Житие». Что же касается каноника Тортелли, также обманутого, то он унес с собой документ, обозначенный числом «666», но который, вне всякого сомнения представлял собой «Житие» какого-то самого заурядного святого, также содержащее некую криптограмму.

— И следовательно, — заключил нунций тоном человека, потерпевшего поражение, — никакого подлинного «Базофона» не сохранилось. Рукопись была сожжена в одиннадцатом веке на костре, как и все другие!

— Мне жаль вас разочаровывать… — сказал Сальва. — Мы были мистифицированы своим желанием обнаружить это уникальное произведение. Единственное существующее «Житие святого Сильвестра» — это то, которое находилось в Краковской библиотеке и которым воспользовался фальсификатор для передачи списка советским агентам. А в нем только первые главы принадлежат одиннадцатому веку!

В тот вечер клуб «Agnus Dei» был пуст. Только наши друзья собрались в нем, утопая в знаменитых креслах, где столько высокопреосвященств дремали в течение трех столетий. Комиссар Папини, на своем подобострастном жаргоне сообщил им, что американские агенты арестовали трех поляков и одного болгарина, которые действительно готовились совершить покушение на жизнь папы и римского раввина. Они собирались подложить мину большой разрушительной силы в одну из ваз в парке виллы Аричча, под самыми окнами зала, в котором должны были собраться гости князя Ринальди да Понте. Таким образом, заговор был раскрыт. Список, расшифрованный коммандером Бэтемом, был передан Иоанну Павлу II. Адриан Сальва мог теперь в свое удовольствие смаковать «Фернет-Бранка» и с наслаждением затягиваться едким дымом своих «Чилиос».

— Одно меня сбивает с толку, — сказал Мореше. — Зачем было советским агентам прятать список в одной из папок Ватикана? Не проще ли было бы хранить его, ну, предположим, в банковском сейфе?

— Я вижу, — сказал Сальва, — ты понятия не имеешь о том, что восточным коммунистам свойственна особая ментальность. Объясните ему, дорогой Сирил.

Коммандер Бэтем вынул изо рта трубку и, не обращая внимания на свой стакан, который к его досадному изумлению ему наполнили как бы по обязанности, охотно начал рассказывать:

— Система, разработанная КГБ, задумана таким образом, что никто не владеет полной информацией о подробностях какой-либо операции вплоть до ее начала. Таким образом, и в том деле, которое мы расследовали, каждый из агентов, коих нам удалось локализовать, знал лишь какой-то один элемент общей головоломки. Польский фальсификатор скопировал список дьявольских имен, не понимая их смысла. Он получил его от своих начальников. Кардинал, которому было поручено купить «Житие», не имел ни малейшего представления, о чем идет речь в действительности, так же как и будущий папа, естественно, доставивший рукопись в своем багаже перед тем, как был избран. Отец Штреб получил приказ передать документ одному из польских экспертов, которые стажировались в Ватиканской лаборатории, но если он и знал о готовящемся покушении на жизнь Его Святейшества, то даже не догадывался, что рукопись представляет собой криптограмму. Таким образом, знаменитый список кто угодно мог вынимать из папки или он мог оставаться там без малейшего риска, что кто-то проникнет в тайну, известную лишь самым высоким руководителям КГБ, которые, следовательно, могли манипулировать им как заблагорассудится.

— Они только не учли, что профессор Сальва здесь, — заметил нунций.

— И, главное, они не знали, что князь Ринальди был предупрежден кардиналом Бонино, который, в свою очередь, узнал о заговоре на исповеди от отца Штреба, — добавил Адриан.

В эту минуту ливрейные лакеи в белых перчатках бросились к двери, в которой показался, весь в красном кардинальском облачении, Его Высокопреосвященство Алессандро Бонино. К нему вернулась его прежняя уверенность. Его благородное и выразительное лицо напоминало о том, что это один из самых могущественных князей Церкви. Все почтительно встали, приветствуя его.

— У меня к вам просьба, господа, — сказал он по-французски. — Я хотел бы побыть немного в вашем обществе, причем в простой дружеской обстановке. Во-первых, я должен поблагодарить вас. Но я хотел бы также попросить вас об одном одолжении. Если вы мне разрешите, я желал бы присутствовать при чтении последних страниц этого «Жития», которое несомненно представляет собой вещь весьма любопытную!

— Если таково желание Вашего Высокопреосвященства, — отвечал нунций, — я охотно буду переводить дальше, хотя мы имеем дело с документом весьма причудливым, в котором царит дух безбожия.

— Это не страшно, — сказал кардинал. — Видите ли, есть тексты, которые привлекают именно своим бесстыдством. По крайней мере, они часто открывают такие, стороны мнений, с которыми нам иногда необходимо считаться. Мы здесь замкнуты, словно в крепости. И не будет никакого вреда время от времени выбираться наружу за глотком свежего воздуха.

— Это воздух отравленный, Ваше Высокопреосвященство! — воскликнул Караколли. — Una pestilenza [56] Зловоние (ит.). !