Нэнси Розенберг - Месть

Женщина не отвечала. В комнате повисла неловкая тяжелая тишина. Лили отчетливо слышала собственное дыхание. Возможно, наступит такой день, когда эту докторшу вызовут в суд и она будет свидетельствовать в ее, Лили, защиту, доказывая суду, что она убила человека, потому что в детстве пережила инцест. Может быть, она скажет, что Лили холодна и бессердечна, расскажет, как та отказалась от врачебной помощи и выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью.

— Как, по вашему мнению, моя дочь справляется с ситуацией?

— Просто замечательно, по крайней мере, такое создается впечатление. Главное, что ее заботит, чтобы окружающие ничего не узнали об изнасиловании. Ваша дочь — очень сильная молодая женщина, весьма целеустремленная и умеющая держать себя в руках.

— Это очень точно, — проговорила Лили, подавшись вперед, — то, что вы сказали об умении себя контролировать и держать в руках. Вообще-то это не в характере Шейны. Она никогда не умела контролировать себя и держать в руках. В поведении она всегда была спонтанной, даже беспорядочной и способной на промахи и заблуждения. А теперь она внезапно стала аккуратной, спокойной и уважительной. Я боюсь, что она подавила в себе свою спонтанность и загнала ее глубоко внутрь, возможно, теперь эти качества проявятся только тогда, когда она станет взрослой.

— Вы сейчас говорите о том, что произошло с вами?

— Думаю, что да, — как-то по-детски сказала Лили. — Моя самая главная забота — это сексуальность моей дочери и то, каким образом она повлияет на формирование ее личности. Она красивая молодая женщина, и я хочу, чтобы ее жизнь была полноценной.

— Возможно, вам стоит рассказать ей, что вы пережили сами. То, что вы только что доверили мне. Дайте ей основу, чтобы она лучше поддалась лечению.

— Я не могу этого сделать. — Лили потупила глаза. Потом она подняла голову и испытующе заглянула в глаза доктору. — И я считаю, что поступить так было бы неправильно. Раньше мир казался ей надежным и незыблемым, а теперь такое чувство у нее прошло. Если я расскажу ей, что пришлось испытать мне, она поймет, что в мире еще больше опасности, зла и угрозы, чем она себе представляет. Она будет обостренно воспринимать их. Ей необходимо поверить в то, что это был случай, случайное происшествие, которое никогда не повторится. Я не хочу, чтобы она думала, что такое в жизни может произойти дважды.

— Но ведь может. И с вами это случилось. Правильно?

— Правильно. — Лили внимательно посмотрела на доктора. — Я ничего не стану ей рассказывать.

— Это ваше решение, оно по праву принадлежит вам.

— В конце концов я всегда сама принимаю решения.

— Значит, вы сами хотите, чтобы все было так, как оно есть. Жизнь зачастую полна проблем выбора и принятия решений. Вы знаете, иногда мы в своей жизни оказываемся в очень неприятной роли, но это та роль, которую мы сами для себя избрали. Вам не надо пытаться решить ваши проблемы в одиночку. Если вы чувствуете, что между нами невозможен доверительный контакт, то обратитесь в психотерапевтическую группу для людей, переживших инцест. Но опять-таки, это выбор, который целиком зависит от вас самой.

Когда Лили выходила из кабинета, в ее сознании, как моментальная вспышка, возникло видение: она стоит у машины и держит на прицеле Эрнандеса. Это что, тоже был ее добровольный выбор — стать палачом? Неужели она ждала все эти годы того момента, когда кто-то переступит роковую черту и высвободит накопившуюся в ней ярость? А может, такая роль была уготована ей с самого рождения и вся ее жизнь была только путем, который вел ее к этому необратимому действию? Может быть, Вселенная, выбрав орудием растления ее собственного деда, сделала из нее хищника, призванного уменьшить на земле количество зла? Нет, подумала она, просто она подошла к краю мира и упала в бездну, в темные, засасывающие вглубь воды безумия.

— Мама, — проговорила Шейна, встав во стула при появлении матери из кабинета, — что случилось?

Лили била дрожь, она обхватила себя руками.

— Ничего, — сказала она. — Совершенно ничего.

Следующая неделя тянулась нескончаемо. Дни растворялись в бессонных ночах, а те, в свою очередь, незаметно переходили в однообразные смазанные дни. Лили чувствовала себя так, словно плывет сквозь ледяные воды Ла-Манша, заставляя себя из последних сил, борясь с усталостью, работать руками и ногами, в отчаянной попытке достигнуть берега.

Она была вынуждена интересоваться полицейскими рапортами окснардского управления, касающимися убийства Бобби Эрнандеса. Это являлось единственным способом все время находиться в курсе того, какими данными по делу располагает полиция, и знать свое собственное положение. Кроме того, ей просто необходимо было взглянуть на рисунок, составленный по показаниям Мэнни Эрнандеса. Она постоянно напоминала Клинтону о необходимости регулярно получать полицейские рапорты по Эрнандесу, а они вечно запаздывали или вовсе не приходили. Клинтон за это время стал работать в подразделении Ричарда, а последнего переместили в отдел, ранее подчинявшийся Кэрол Абрамс. Все были заняты по горло и дело Эрнандеса, само по себе абсолютно незначительное, имело вес только как составная часть дела Макдональда — Лопес. По-прежнему ничего не было известно об исчезнувшей проститутке — только предположения. Лили была готова кричать и топать ногами на Клинтона, требуя рапортов, дело дошло до того, что она едва не позвонила Каннингхэму, вовремя поняв, что явилась бы последней дурой, сделав это. Такой звонок стал бы как раз тем шагом, которого с нетерпением ждал от нее Каннингхэм.

Всякий раз, выезжая из гаража, она внимательно оглядывала улицу в поисках машин, из которых, возможно, вели за ней негласное наблюдение. Всякий раз по дороге на работу она внимательно вглядывалась в зеркало заднего вида — не преследует ли ее кто-нибудь. Каждую ночь она подолгу не могла уснуть — ее преследовали мысли о том, что за ее домом ведется постоянное наблюдение.

— Меня сегодня вечером не будет, — сказал ей как-то Джон; была половина пятого, суббота. — Я полагал, что мне надо сказать тебе об этом, чтобы ты смогла без помех заниматься своими делами.

Он объявил ей об этом после того, как отвез Шейну к подруге, где та собиралась остаться ночевать. На дубовом обеденном столе перед Лили были разложены папки с делами. Волосы она собрала в конский хвост и стянула заколкой Шейны. Одета Лили была в расхожие шорты и свитер.

— Что ты хочешь этим сказать — меня сегодня не будет? — спросила она, сняв очки и отодвинувшись от стола вместе со стулом с высокой спинкой. В доме не было места для кабинета, поэтому Лили завела обычай заниматься делами за обеденным столом, на нем больше места, чем на откидной доске секретера. Стереосистема выдавала классическую музыку — Шестую симфонию Чайковского. — Это значит, что у тебя свидание или что-нибудь в этом роде?